Ястреб на перчатке

– Ответ тот же – любовь, – повторил Васкес – Ты ее любишь, считаешь лучшей женщиной на свете. Бесценным даром судьбы. Это так?

– Да, – согласился граф.

– И я считаю так же. Это словно удар молнии. Один взгляд – и понимаешь, что жить не можешь без нее. Кстати, помнишь, ты говорил мне, что всегда готов помочь, выполнить любую просьбу?

– Я не отказываюсь от своих слов, – сказал Риккардо и оперся рукой о стену, голова вдруг закружилась.

– Тогда отдай мне Патрицию. Откажись от нее, – попросил Васкес.

– Нет, черт возьми! – закричал Риккардо, ему захотелось ударить Альфонса. – Ты всегда зло шутил надо мной, когда мы играли вместе в детстве. И с годами твои шутки стали только злее. Я люблю Патрицию и никому, слышишь, никому ее не уступлю!

– А ты злопамятный, Риккардо, помнишь даже детские обиды. Но я тебе это прощаю, так же как и нарушенное слово, – дерзко улыбнулся Васкес – Ты ее никому не отдашь? Может быть. Но подумай, а захочет ли она быть рядом с тобой? Я в этом не уверен. – Альфонс рассмеялся и пошел назад, в шумящую толпу гостей герцога. – Риккардо, – он обернулся на пороге залы, – спокойней братец, спокойней, ты аж побелел от злости. Побереги здоровье.

Патриция в эти дни начала колебаться. Ей трудно было сохранить душевное равновесие, получая каждый день письма, адресованные «самой прекрасной девушке на свете» и подписанные: «Навеки преданный вам Альфонс».

Поэты, бывавшие в доме герцога, посвящали стихи именно ей, все до единого, она знала, что причиной этому золото Васкеса, но все равно было приятно. Она писала подруге:

«Анна, я не знаю, что со мной. Риккардо, он милый, добрый, иногда упрямый, но легко переубеждаемый. Он любит меня, но любовь его предсказуема, как домашний очаг. Альфонс – он дикое пламя. Не знаешь, что от него ожидать. То ли согреет, то ли обожжет. Его непредсказуемость в сочетании с жесткостью и уверенностью в себе мне импонирует. Но сейчас я в неудобном положении. Риккардо – мой жених. А ухаживания Васкеса с каждым днем все настойчивей и настойчивей. Боюсь разорваться. Хорошо, что мои отец и мать не знают, что сейчас делает их дочь. Они были бы в ужасе. Ведь я почти обручена. Так не может долго продолжаться. Риккардо уже на пределе, скоро выплеснет накопившиеся эмоции. Он пока сдерживает себя. Ведь Васкес – его ближайший и единственный родственник. Но я, к своему стыду, жду этого всплеска… Их ведь двое. А я одна…»

Риккардо тоже ждал развязки, и она наступила неожиданно быстро. Спустя четыре дня после откровенного разговора. В преддверии Большого Королевского Бала он вновь встретился лицом к лицу с Альфонсом.

В коридорах и залах лениво прогуливались и беседовали, потягивали вино и развлекали себя игрой в карты мужчины. Дамы еще готовились к балу, они ждали этого события сильнее, чем мужчины, застегивая последние пуговицы на нарядах, нанося на лицо остийские пудры и помады, зачастую контрабандные[24], доводя свой облик до совершенства.

Де Вега скучал в одиночестве. Патриции еще не было. Карл и его молодая жена еще не приехали во дворец.

Опаздывают, подумал Риккардо и улыбнулся – Карл вчера хвастался ее горячим темпераментом, наверняка она его и задержала.

– Знаете, Марк, сегодня я намерен весь вечер и ночь танцевать с Патрицией и только с ней, – раздался рядом знакомый голос.

Риккардо обернулся. Мимо него проходил Васкес в сопровождении Марка де Мены и еще нескольких дворян, незнакомых ему. Молодой граф осознавал, что его провоцируют, но сдержаться не смог.

– Не стройте пустых планов, Васкес. Патриция танцует сегодня только со мной, – громко сказал он.

– Ах, это вы, де Вега. В приличном обществе подслушивать не принято, – показал зубы де Мена, но граф сделал вид, что не заметил его подначки.

– Не будьте так самоуверенны, дорогой Риккардо, – хищно улыбнулся Васкес, – Патриция сама выберет, кто будет ее кавалером.

– Она уже выбрала, и давно, – отрезал Риккардо.

– Когда-нибудь ваша самоуверенность вас погубит, уверяю, – повторил Васкес – И вы и я добиваемся ее благосклонности. Бессердечно будет заставлять Патрицию выбирать, если шансы равны. Да и общество наше жестоко по отношению к любви – Патрицию могут очернить, если она открыто выберет меня, – к сожалению, вы сумели добиться от ее родителей разрешения на брак, – Альфонс рассуждал витиевато, на публику.

Вокруг них уже собирались зеваки, привлеченные намечающимся скандалом.

– Не понимаю вас, – грубо перебил его де Вега, он не мог больше заставлять себя говорить вежливо.

– Мы сами решим наш спор, – перешел к сути вопроса Васкес, голос его стал жестким, в нем прорезалась сталь. – Дуэль! Кто победит, тот и танцует сегодня с прекрасной Патрицией.

– Нет, – отрезал де Вега.

Он хотел продолжить, аргументировать тем, что Васкес, его родственник, когда-то был другом и он не может поднять на него руку. Тем более что Патриция – его, Риккардо, невеста и он не собирается ее ни с кем делить. Если бы граф успел это сказать, он был бы прав, его поддержали бы ревнители обычаев и чести. Крик перебил его слова: