ЯТ

– Да, – Диг мечтательно замолчал, – когда-то я думал, что знаю всё на свете. Но я ошибался. На самом деле я знаю ГОРАЗДО БОЛЬШЕ! Кроме того: я и могу всё, но не требуйте от меня слишком многого! Это раздражает.

– Если бы только раз… – снова тихо вздохнул Том.

– Но, – продолжил Диг, – мы отвлеклись от характеристики моего друга. Есть у него и положительные стороны. Например, в холодильнике он всегда держит большой запас прошлогоднего снега. Готов поделиться по первой необходимости, хотя подъехать к нему можно далеко не на всякой козе. И ещё: к люстре он обращается не иначе как «Ваше сиятельство».

Гид в это время сидел и меланхолично перелистывал открытку, отыскивая нужную страницу.

– Вот, – наконец сказал он, – кое-что из его прошлой жизни. В последнее время Диг работал водителем джинсов. А до этого чем только не занимался: продавал патентованное лекарство от петушиных укусов, нанимался копать воздушные ямы, проектировал фундаменты для воздушных замков – словом, брался за любую работу, которую мог себе придумать; даже занимался бизнесом.

– В условиях клановой экономики бизнес – занятие неблагодарное, – вставил Диг, – из-за него я два раза лежал в хосписе. НЛОпухи довели.

– Пухлые лопухи? – поинтересовался Том.

– Тухлые, – поморщился Диг, и продолжил: – Я допускаю существование множества миров, кроме того, в котором нахожусь.

– Недавно он ездил в забубежье, а раньше его знали только по ослышке, – пояснил Гид.

– Я знаю все языки в мире, на которых говорю, – пояснил Диг. Он так быстро жевал жвачку, что у него изо рта доносился явственный запах палёной резины.

– Он устроился на должность штатного пророка в своём Отечестве и особенно прославился тем, что всегда преодолевал пропасть в два приёма, но без разбега.

Диг добавил:

– Думал, что вышел в люди, а оказался в дураках.

– Работал чемодантистом, дерзайнером. Хотел постричься в монахи, но в тот день парикмахерская не работала, – продолжал Гид. – Но кем он категорически не хотел становиться, так это профессиональным рукоуводителем.

– Отвертственная работа, – пояснил Диг, – не для меня. не люблю отворачиваться. Я же не винтик, не бинтик и не бантик.

– А всё почему: в детстве он мечтал стать шахтёром, но зарыл свой талант в землю. Сейчас у него более интересная работа: он выясняет чужие точки зрения и ставит их над «и». В общем, – заключил Гид, – человек он скользкий, но держаться за него можно. Одно плохо: политикой интересуется.

– Что же тут плохого? – удивился Диг. – Кто-то же должен расширивать и углубливать?

– Лужу, что ли? – удивился Том.

– А то! – согласился Диг. – Я думаю, когда-нибудь они так-таки там захлебнутся.

– Так-таки или тик-тики? – решил уточнить Том.

– Тики так, – уточнил Диг.

– Если бы мне предложили на выбор: идти в ассенизаторы или в политики – я пошёл бы в ассенизаторы, – решительно сказал Гид.

– Вот-вот, такие чистоплюи и отдают всё на откуп грязным дельцам, – ответил Диг.

Том включился и забормотал:

– Грязные, грязнообразные, грязные грязности, грязнорабочие, грязги, грязничное… грязиновые сапоги,

– Вспоминаю случай, – сказал Диг, – как раз о грязи и умывании: однажды утром я пошёл в ванную умываться; умылся, а когда глянул в зеркало, то не увидел лица. Что, думаю, случилось – украли? Или смыл полностью?… А потом вспомнил, что я вчера зеркало-то снял.

– У него была отвратительная привычка умываться, не сняв очков, – вспомнил Гид.

– А теперь? – заинтересовался Том.

– Привычка пропала, – пояснил Диг.

– Почему?

– Я поставил бесконтактные линзы.

Действительно: перед его глазами наблюдалось парение, искажающее видимость глаз и висящее перед ними в воздухе. Воздушные линзы?

При упоминании об умывании я вспомнил, что обычно всегда мою руки, входя в дом, а тут как-то забыл, и, извинившись, прошёл в ванную мимо кухни.

На кухне хрипел, задыхаясь, водопроводный кран – нелюбовь Гида к домашнему хозяйству сказывалась и на нём: кран, разумеется, простудился от холодной воды.

В ванной на полочке лежало мыло, и стоял спенциальный сильно пенящийся водостойкий шампунь – как прочитал я на этикетке: «для мытья головы под водой. Предназначается для водолазов и аквалангистов».

Когда я вернулся, Том и Диг разговаривали:

– Видишь – идёт человек. Серый, невзрачный. Лицо ничего не выражающее, глаза тусклые, давно погасшие. Кажется, ничего из себя не представляет, – рассказывал Диг.

– А на самом деле? – спросил Том.

– А на самом деле так оно и есть.

– Как же тогда определить?…

– Спроси что-нибудь попроще.

– Хорошо, – спокойно сказал Том, – скажи, сколько будет дважды два?

Диг замер, потом расхохотался:

– Я вспомнил удивительную вещь, – сказал он, немного посмеявшись, – как мы с Гидом гоняли чаи по крутым склонам… Гид, помнишь?

– Ещё бы! – отозвался Гид. – Сначала мы шли по горячим следам, то и дело обжигаясь.

– Диг, – неожиданно спросил Том, – если вы интересуетесь политикой, как вы относитесь к революции?

– Непосредственно.

– Не по средствам?