Ятаган Смотрителя

Вот и сбылись твои пророчества, Лисок, но горевать даже в абсолютно безнадежной ситуации с опустошенной болью страшных утрат душой я не стану. Я орк, а потому лич исчезнет навсегда, не знаю, сколько сил и времени мне потребуется для этого, но знаю, что он обязательно перейдет в небытие, по-другому не будет. Не победить или умереть, как любят напыщенно выражаться эльфы, а уничтожить, убить врага, пусть даже умереть самому — вот сущность настоящего орка.

Не вслушиваясь больше в сипение живого трупа, я обдумывал то, что он говорил о белом кресле, меня не покидало чувство, что упущено что-то очень важное. Так, как там нас учил Себастьян, отвлечемся от эмоций и будем рассуждать хладнокровно, лич сказал: кресло пробудит его помощников, нет, не то, что говорилось еще? В случае нападения кресло защитит восседающего от любой опасности и любого темного заклинания, тоже не то. Что там дальше? Если на сидящем есть какая-нибудь порча, то включается абсолютное исцеление… стоп, абсолютное исцеление?! Эврика! Я осмотрелся, но рядом не было даже камня, нужного для моих целей, и подкованные сапоги с меня снял, и перчатки, и шлем, ворюга. Что же делать? Тут мой заметавшийся взгляд остановился на прическе эльфийки, раз ее волосы по-прежнему уложены плотно, значит, там есть заколка.

— Саэна, — обратился я к умирающей девушке, — возьми свою шпильку и метни ему в рожу.

— Зачем?

— Делай, что я говорю, хоть раз не спорь со мной!

Слабеющие пальцы девушки извлекли из прически шпильку. Недоумение эльфийки было понятно: хотя средневековый вариант одного из основных женских аксессуаров был не тонюсенькой проволочкой XXI века, а скорее этаким миниатюрным стилетом, все равно серьезно повредить личу он был не в состоянии.

Но Саэна верила мне, охнув от боли, девушка запустила шпильку в темного владыку. В броске не было ни силы, ни точности, нелепо кувыркающаяся железка почти долетела до цели, когда пьедестал окутала сверкающая сфера. Морту не соврал, кресло надежно защищало своего хозяина от любой опасности, шпилька наткнулась на сферу защиты высшего уровня, на секунду зависла в воздухе и с лязгом упала на плиты пола, переливающийся ярким сиянием пузырь стал ярче, запульсировал и начал сжиматься. Истекающая кровью эльфийка обессиленно опустилась на пол, по ее телу прошла судорога, тело девушки обмякло, а Морту захохотал.

Смерть Саэны взорвала что-то внутри меня, я не знаю, что происходило под орочьей шкурой, откуда в моем теле взялась энергия, но дикая ярость захлестнула мой разум.

— Гррау! — Утробный тигриный рык прокатился по пещере, только спустя секунду я сообразил, что это был мой голос. Избитое тело стало слушаться, скрипя всеми суставами, я поднялся с каменного пола.

— Вот и завяла еще одна Белая роза, как же тебе плохо сейчас, твоя боль дает мне радость, орк, я ее чувствую, ощущаю, мой триумф совершенен, я великий бог этого мира! — выкрикнул лич, палец уцелевшей руки живого мертвеца торжествующе вытянулся в мою сторону. — Ха-ха-ха, ты видишь мое величие, а ты — ничтожество…

Как раз когда Морту произнес эти слова, его палец коснулся сжимающейся сияющей сферы и… отвалился, фаланги сухими костяшками покатились по пьедесталу.

— Ш… што это?! — Лич ошеломленно поднес обезображенную руку к лицу.

— Вторая смерть, окончательная, — злорадным голосом проревел я, берясь за свои кандалы. — Кресло защищает сидящего от любого черного заклинания, но ты, видно, забыл, что вся твоя псевдожизнь — всего лишь заклинание темной магии, кресло сейчас спасет тебя от него. Это неизбежность, труп, от которой уже не ускользнуть.

— Не-эт! — Истерический вопль Морту хлестнул по ушам и заметался под сводами пещеры.

Пока лич завывал в стягивающейся сфере абсолютного исцеления, я занялся делом, пытаясь порвать цепь. Раздробленная рука тут же отозвалась чудовищной болью, но боль только усилила боевую ярость орка. Во мне проснулся дар и проклятие моей расы — сила берсерка, мир окутался в багровые тона, мышцы наливались злобной мощью, боль не исчезла, но отодвинулась куда-то на периферию сознания, сразу став несущественной.

Накинув несколько витков цепи на предплечье искалеченной руки и навалившись всем телом, снова рванул оковы, припадок ярости удесятерял силы. Раздался хруст ломаемой кости, моей кости, левую руку, казалось, обдало кипятком, я тут же полностью перестал ее чувствовать, но и цепь не выдержала — звон лопнувших оков показался мне чудесной музыкой.

Перед глазами плавала багровая муть, мое тело, измочаленное камнями ловушки Морту, представляло сплошной набор травм разной степени тяжести, обычно такую отбивную врачи-травматологи называют конструктором, поскольку им приходится все это собирать.