Явь, Навь и Правь на службе колдуна

Подивился Ваня. Ладно, айтарки и Дуплич — мелкие духи это, безобидные. Но лесовки, Зазовка, Аука — опасные они, дурят, заманивают в чащу темную глубокую, за частокол приводят, и никто не знает, что происходит за оградой запретной.

— Зачем они тебе? — пытался понять царевич.

— Как я тебе расскажу, не зная, кто ты таков?

— Иван я, сын Яромира Благословенного.

Улыбнулась девочка широко лучезарно.

— А я — Варенька. А ты царевич, значит. Не обманул Водяной. Маменька говорит, что из-за батюшки твоего нечисть вся эта из Леса выбралась. Добро твой папенька сделать хотел, а, получается, зло принес. Беду.

— Неправда! — обиделся Ваня, грозно брови светлые нахмурив. — Лес людей кормит и поит.

— А сколько людей погубил Лес? Сколько навья нечисть душ себе забрала? Много, Ванечка, много. Маменька говорит, что батюшка твой не с добрыми помыслами на самом деле в Лес вошел, оттого Лес злом и отвечает. Забрал что-то твой батенька у него. Нет, не грибы, поленья да ягоды, а что-то, что нельзя брать было. Не для мира людей дар создавался, а Яромир забрал.

— А кто маменька твоя такая, чтоб про отца моего так говорить? — злился всё больше царевич. — И ты кто такая, чтоб повторять слова ее вредные?

— Ванечка, то, что слова мои тебе не по нраву, не значит, что вредные они. Правду я говорю, оттого и не нравится тебе слышать ее. Правда-то — она колючая обычно. А маменька моя та, что больше других от «благ» лесных пострадала. Седовласый Свида обманул ее. Прикинулся возлюбленным давним, задурманил голову и сердце, чтобы из Леса выйти, а потом исчез. Воспоминанием стал, как эхо гулким. Ничего от него не осталось. Я только. А матушка всё никак забыть не могла, искала его. В Лес опять бросилась, у всех духов помощи просила, за частокол даже отважилась ступить. Сама Навь ей там повстречалась. Помочь обещала. Да только маменька правду узнала, что не возлюбленный ее вдруг пропал, а Свида коварный. Отказалась она от помощи Нави, а та разгневалась и обратила ее в белую цаплю. Но прознала об этом Правь светлая, сжалилась, когда узнала, что дитя есть у нее. Ослабила проклятье, да только снять полностью не смогла. Ночью маменька в птицу оборачивается, а днем человеком ходит. Полу-навий дух она отныне, но как только минет мне восемнадцать зим, заберет ее Навь, а я одна останусь.

Мы поэтому и не живем среди людей, в деревнях местных да граде молодом. В низину горы Синезубой перебрались, чтоб спрятать матушкин недуг.

Закончила свой печальный рассказ Варенька, поразив царевича до самой души. Вот только не казалась она грустной, и горечи не отражалось в глазах васильковых.

— Не смог бы я так, как ты, — хмурился Иван. — Как дружишь ты с духами навьими? Зачем дары носишь, коль обманули они твою матушку, а значит и тебя? Не уразумею что-то я.

Улыбнулась девочка задорно, подалась чуть вперед, склонившись, и подманила Ваню к себе. Шепнуть на ухо она хотела ему. Подчинился царевич, желая ответ услышать:

— Хочу я маменьку освободить от заклятья навьего, — тихо зашептала Варвара, ладошкой отгораживаясь, чтобы Листвич не расслышал, сидящий в тени ветвей дуба, да Хуха, что тайны, оброненные в лесу, собирает, по губам прочитать не смог. — Хочу избавить людей от проклятья колдуна лесного, которое благостью прикидывается. Хочу, чтобы в Лес безбоязненно войти можно было, не опасаясь, что духа пакостного в кармане домой принесешь.

— Разве возможно такое? — подивился царевич. — Кто отважится колдуну лесному вызов бросить?

— Те, у кого выхода нет иного, Ванечка. Мне придется люд честной от чумы лесной освобождать.

Печально улыбнулась Варвара, будто и правда выхода иного у нее не было.

— Что ты! Разве можно тебе? Ты девочка да еще и маленькая. Нельзя тебе! Пусть взрослые с этим маются!

— Эх, Ваня, не хотят взрослые с колдуном связываться. Боятся. А если я сейчас сложа руки сидеть буду, превратится моя мама в птицу и улетит в дальние края, позабыв обо мне, будто и не было дочери у нее никогда.

Насупился Иван. Правду Варвара говорила, все, кого знал он, боялись лесного хозяина. Шепотом о нем говорили, со страхом в голосе. Не пойдут они за частокол. Но и оставить девочку одну не мог царевич.

— Нет, не гоже тебе этот путь одной проходить. Нельзя даже.

— Знаю, Ванечка, да делать нечего. Никто мне не поможет, сама справляться буду.

Не мог Иван девочку одну в ее беде бросить. Не боялся он духов лесных, а значит, и колдуна не испугается. Братьев помочь попросит, а вдруг согласятся?

— Я тебе помогу, — уверенно кивнул царевич. — Только что делать нужно? Как колдуна одолеть можно?

— Ш-ш-ш-ш! — испуганно приложила палец к губам Варенька, заозиравшись кругом да в небо взгляд тревожный бросая. — Нельзя громко поминать колдуна. Побежали скорее.

Схватила девочка за руку Ивана и побежала прочь с лесной опушки. Быстро бежали они. Хватали за сарафан белый Варвару смешливые айтарки, прыгал с ветки на ветку Зыбочник, провожая их до самого края Леса, пока не выбежали дети в поле пшеничное. Остановили бег они, медленней пошли в сторону горы Синезубой.