Ява

Яванский-старший водрузил кепку на голову сына. Валерка посмотрелся в висевшее на противоположной стене зеркало и рассмеялся вместе с отцом.

— Настоящий грузин… Мимино, — пошутил сын.

Собрав вещи, мужчины пошли в дом.

Стол на кухне уже был в праздничном убранстве.

— Мы вас заждались. Я думала Маринку за вами посылать, — встретила их мама.

— А мы прямо почувствовали, как ты нам волны посылаешь… эти… филюиды, — пошутил отец и рассмеялся.

— Ладно, мойте руки и за стол.

Ужинали молча, так как за день все изрядно утомились. Владимир Леонтьевич обвёл всех взглядом, встал и подошёл к холодильнику. Из морозилки он извлёк заиндевевшую бутылку «Пшеничной», а из навесного шкафчика рюмочки

— Владимир, я же сказала, что пьянки не будет, — возмутилась жена.

— Так мы же не пьянки ради, а здоровья для, — усмехнулся муж и наполнил четыре рюмочки.

— Кому четвёртую?

— Наташе.

— Какой Наташе? Дурень. Володя, ей нельзя.

— Хорошо, я сам выпью.

Чокнулись. Выпили. Закусили.

— Между первой и второй промежуток небольшой, — Владимир Леонтьевич наполнил две рюмки, а Наташину подвинул к себе. — Вздрогнули.

Снова чокнулись. Выпили по второй. Закусили.

— Где вторая, там и третья.

Старший Яванский снова наполнил, но уже три рюмочки.

— Может, хватит? Ты куда гонишь? Прекращай, — возмутилась Нина Николаевна.

— Предлагаю тост за прекрасных дам. Гусары пьют стоя. Дамам можно сидя, — отец и сын встали и залпом выпили. — А-а-аы! Хороша. Так и побежала. Бр-р-ры!

— Алкоголик начинающий. Хватит на сегодня, — Нина Николаевна встала и спрятала бутылку в холодильник.

— А за Валерку? Что бы ему служилось легко…

— Я сказала хва-ати-ит!

За столом стало весело. Яванский-отец рассказывал истории из своей армейской молодости. В его время служили три года и он на первом году службы обратился рапортом, чтобы ему разрешили поступить в институт. Валерка откуда-то выуживал всё новые и новые анекдоты. Маринка заливалась колокольчиком. Мама с Наташей смотрели на мужей и мило улыбались.

— О, боец. А что мы забыли?

— Не могу знать, товарищ отец.

— Откуда же тебе знать. В армии все машинки для стрижки изготовлены в пятом веке до нашей эры. Пока подстригут, всю кожу поисцарапают.

— Или скальп сдерут, — вставила Наташа.

— О-о-о?! — свекор посмотрел на невестку. — Точно. И скажут, что так и было. Общие нотки найдены. Споёмся. Итак, боец. Отсюда следует, что тебя нужно аккуратнейшим образом остричь дома.

— Возражений не имею, — весело ответил захмелевший Валерка.

— Нет, вы слышали? — Яванский обратился к смеющимся женщинам. — Он не имеет возражений. Оголяй торс и пошли в прихожую.

— Папа, а ты его сразу под ноль. У нас где-то и опасная бритва есть, — сквозь смех заметила Маринка.

— Цыц! Какая ещё опасная бритва. Они еле на ногах стоят, а ты подначиваешь.

— Нет, доченька. Я его, как в лучших модельных салонах, подстригу. Причёска будет носить название — «Остриженный ёжик».

Хорошо, что отец и сын были слегка захмелевшие. Один подстригал, как ему казалось, ну просто великолепно. Другой ждал окончания стрижки, расплывшись в пьяной улыбке от «уха до уха». Это уже утром «парикмахер», взглянув на голову «клиента», будет хмуриться. И клиент, увидевший в зеркале своё отражение, и без того с плохим настроением, будет чувствовать себя ещё более скверно. Но это будет только завтра.

Глава 14

До свидания…

Несмотря на то, что легли спать поздно, вся семья Яванских встала «с первыми петухами». Утро выдалось прохладное. Валерка всё что-то искал. Хотя ничего не терял, и всё было сложено с вечера. Маринка собиралась в школу и спорила с матерью, желая ехать провожать брата. Владимир Леонтьевич ушёл в гараж прогревать машину. Наташа сидела на краю кровати, смотрела на мужа. Её глаза были полны грусти и печали. Ещё немного и она готова была расплакаться.

— Ты чего нос повесила? Разве можно мужа слезами провожать? Помнишь: «Расставаться нужно так, как будто завтра встретимся. Даже если разлука на годы. А встречаться нужно, как будто вчера расстались». Не волнуйся. Ещё есть надежда на то, что останусь служить в нашей области. Если и отправят куда, так может, переведут служить «домой». Надо верить в лучшее, и оно обязательно сбудется. Ну, прекращай печалиться. Где же твоя очаровательная улыбка? Ну, улыбнись. Ну, пожалуйста. Вот. Другое дело.

Валера присел перед молодой женой и положил свою голову на её колени. Она погладила его стриженную лесенками и пролысинами голову. Заулыбалась.

— Без тебя будет скучно. Я и представить не могу, как буду ждать тебя два года, это же так долго.

— Ты у меня одна такая на всём белом свете, самая сильная, самая стойкая и терпеливая. Значит, сможешь выдержать разлуку. Думай о ребёнке. Вот твоя главная забота. С мамой живи дружно. Она иногда бывает резкой, но ты не обращай внимания…

— Чего ты меня как маленькую уговариваешь и успокаиваешь. Всё будет хорошо… и с мамой мы нашли общий язык, и с Маринкой сдружились. Папа у тебя весёлый. Ты, главное, сам там не дури. Помни, что тебя дома ждут. И на девок не засматривайся, — она прямо посмотрела в глаза мужа, резко поднявшего голову.