Явился паук

— Мальчика, похоже, все время отшвыривали в сторону. Мустафа Сандерс одет в ночной пижамный конверт с изображениями медведей. Он лежит маленькой кучкой в углу.

Безжизненные глаза малыша были устремлены прямо на меня. Закололо сердце, в голове зашумело. Бедный маленький Мустафа, кому он помешал…

— Не верится, что он намеренно убил ребенка, — обернулся я к Сэмпсону, — он или она…

— Или оно, — покачал тот головой. — Сдается мне, Алекс, что это тот самый нелюдь, что побывал на Кондон-Террас.

Глава 3

На Мэгги Роуз начали обращать внимание, когда ей исполнилось три или четыре годика. В девять лет она уже привыкла к тому, что представляет для окружающих особый интерес, словно Мэгги Руки-Ножницы, или Девочка-Франкенштейн.

Тем утром она стала объектом пристального внимания, нисколько не подозревая об этом, а между тем именно тогда ей следовало быть особенно осторожной. В то утро события развернулись неожиданным образом…

Мэгги Роуз училась в Вашингтонской частной школе в Джорджтауне, и сегодня ей особенно хотелось чувствовать себя настоящим членом детского сообщества из ста тридцати учеников. Именно сегодня, когда они все с воодушевлением пели хором на общем собрании.

Больше всего на свете Мэгги мечтала поближе сойтись с ребятами, но ей это плохо удавалось. Все дело в том, что она была дочерью Кэтрин Роуз, той самой, чей портрет красовался в витрине каждого магазина видеотехники. А фильмы с ее участием каждый день крутили по телику. Мамулю выдвигали на «Оскара» намного чаще, чем других актрис, чьи имена мелькали в популярных журналах.

Поэтому Мэгги прилагала множество усилий, чтобы не выделяться в толпе сверстников. В то утро она надела трикотажную рубашку «Фидо Дидо» с длинными рукавами, особым образом порванную спереди и сзади, грязные полинявшие джинсы и старые розовые спортивные тапочки, а также толстые носки «Фидо», извлеченные откуда-то из недр шкафа. Девочка намеренно не стала мыть свои белокурые волосы.

Мамуля вылупила на нее глаза и кратко прокомментировала: «Уф, ну и тошниловка», однако отпустила в таком виде без звука. Мудрая Кэтрин понимала, каково быть дочерью знаменитой матери.

Зал был набит ребятишками с первого по шестой класс, певшими песню Трейси Чапмэн «Быстрый автомобиль». Прежде чем наиграть мелодию на сверкающем черном «Стейнвее», мисс Камински объяснила питомцам смысл произведения молодой негритянки из Массачусетса:

— Это песня о жизни американских негров конца прошлого века. Она о том, как тяжко быть нищими в самой богатой стране мира.

Хрупкая преподавательница музыки и изобразительного искусства относилась к своей работе чрезвычайно добросовестно, полагая, что настоящий педагог обязан не просто информировать, но воспитывать в духе добра и сострадания. Дети обожали мисс Камински и с готовностью пытались вообразить себе трудную жизнь негритянских бедняков, что им плохо удавалось, поскольку ученики этой престижной школы происходили из состоятельных семей, плативших двенадцать тысяч долларов в год за обучение.

— «У тебя быстрый автомобиль», — пели звонкие детские голоса под аккомпанемент мисс Камински.

Особенно усердствовала Мэгги: она честно закрывала глаза и вызывала в памяти образы нищих, которых видела зимой на городских улицах, неприглядные обшарпанные дома в бедных районах Джорджтауна, ребятишек в лохмотьях, моющих лобовые стекла за доллар на каждом светофоре. Некоторые бродяги радостно улыбались, узнавая ее мать, и у той всегда находилось для них теплое словечко.

— «У тебя быстрый автомобиль», — пела Мэгги, и голос ее креп на этой фразе. — «Мы унесемся за тысячу миль. Да, мы решимся и унесемся. Вдаль унесемся, от смерти спасемся».

Последний аккорд утонул в аплодисментах и восторженных детских воплях. Мисс Камински склонилась в изящном поклоне.

— Противная обязанность, — прокомментировал Майкл Голдберг, стоявший рядом с Мэгги. В Вашингтоне, куда девочка переехала год назад из Лос-Анджелеса, он был ей ближе всех.

Он шутил в своей обычной манере, приобретенной на восточном побережье. Так он общался с теми, кто не мог равняться с ним в остроумии — то есть со всеми. Майкл Голдберг был во всех смыслах умницей — почти гением: он читал все и обладал громадной эрудицией, с ним всегда было весело (при условии, что ты ему нравишься). Мальчик сильно пострадал при родах, и с тех пор так и оставался худосочным и физически слабым, из-за чего сверстники прозвали его «Сморчок», в надежде хоть так принизить его интеллектуальное превосходство.

Порой Майкл и Мэгги ездили в школу вместе. Сегодня обоих подвез автомобиль городского отдела Секретной службы, поскольку отец Майкла был министром финансов. В этой школе не было детей обычных родителей, так что и проблемы возникали особые. Например, по окончании занятий учителя спрашивали у каждого, кто его сегодня заберет: безопасность детей была здесь заботой первостепенной важности.

— Мистер Дивайн, — ответила Мэгги педагогу, дежурившему у выхода из аудитории. Его звали Гестир, а преподавал он иностранные языки — французский, русский и китайский. Ученики прозвали его «Le Pric».