Явка до востребования

Сборы и отъезд родителей в Москву проходили в строгой тайне. Надо было оплатить долги, продать библиотеку. Знакомым было сказано, что Куприны переезжают на юг Франции: там жизнь дешевле и климат для здоровья Александра Ивановича благоприятнее. На вокзале Куприных провожали только Ксения и жена Саши Черного — Мария Ивановна. Билеты и паспорта с необходимыми визами были вручены Куприным работником советского полпредства на вокзале.

Но рано или поздно все тайное становится явным. Русские парижане узнали, что Куприны находятся в Москве. Здравомыслящие люди не осудили Александра Ивановича за «измену эмиграции». Знали, что в Россию уехал больной, беспомощный старик. И понимали, что эта поездка Куприна соответствовала его сокровенным желаниям.

Но были и другие соотечественники, ненависть которых Ксения в полной мере испытала на себе. «Многие от меня отвернулись, — рассказывала она. — Эмигрантские газеты писали, что я продала родителей большевикам, и спрашивали, сколько на этом заработала. И до сих пор среди эмигрантов идет разговор о том, что это я уговорила отца уехать в Россию, а сама не поехала. Особенно усердствовала в распространении слухов и клеветы об отъезде Куприна на Родину Зинаида Гиппиус».

Вернувшись на Родину, Александр Иванович был в Москве, Ленинграде и летом 1938 года посетил Гатчину. Остановились они в доме но соседству с их бывшим домом: ни у него, ни у его супруги войти в «свой» дом сил не хватило. Новые хозяева «зеленого домика» угостили их клубникой «Виктория» с кустов, посаженных ещё самим Куприным.

Беда, как известно, не ходит одна. Вскоре в автомобильной катастрофе погиб жених Ксении, а в 1938 году в Москве умер отец. Мать осталась одна. Дочь ничем не могла ей помочь. А тут — Вторая мировая война. О выезде на Родину уже не могло быть и речи.

Ксении второй раз в жизни пригодилась специальность костюмера. Работала в разных театрах. Иногда там же получала небольшие роли. А потом, совместно с певицей Людмилой Лопато, открыли ресторан, но вскоре прогорели. Хорошо еще, что с помощью добрых людей удалось по хорошей цене продать оборудование и выйти из этой авантюры без больших потерь. И снова жизнь на случайные заработки.

Ксения Александровна оказалась не только хорошей переводчицей, но и помощницей, и заступницей наших делегатов. Помню, как много она помогала нашим фигуристам, участвовавшим в чемпионате Европы. Дни и ночи она была с ними. После выступлений и репетиций показывала им Париж, водила по магазинам, выбирая те, где товары хорошие, но дешевле.

В беседах с Ксенией Александровной неоднократно возникал разговор о ее возвращении на Родину. Она честно признавалась, что хочет этого и боится. Боится столкнуться с новыми трудностями в совершенно незнакомой ей обстановке. А больше всего боится оказаться «эмигранткой на Родине». Я не торопил её с принятием решения. Хотел, чтобы она сама, без давления с моей стороны, приняла его.

И тут в Париже один за другим побывали писатели Василий Ажаев и Лев Никулин. С каждым из них Ксения работала по 10 дней. Так же как и мне, она рассказала им о своей неустроенной жизни. Писатели были очарованы Ксенией и, вернувшись в Москву, убедили руководство Союза писателей СССР войти в ЦК КПСС с ходатайством о ее приглашении на постоянное жительство в СССР, конкретно — в Москву. При этом они делали упор на то, что в случае положительного решения Куприна приедет не с пустыми руками: она привезет отцовский архив. В нем — его рукописи, письма, заново отредактированные произведения, публицистические статьи, очерки. Все это было крайне важно для изучения творческого наследия А.И. Куприна.

Вскоре из Москвы пришло сообщение, что вопрос о возвращении Ксении Куприной на Родину может быть решен положительно, если от псе будет получено прошение о предоставлении ей советского гражданства. Я сообщил об этом Ксении Александровне. Она обрадовалась, но сказать «да» не торопилась.

К решению возвратиться в Россию, и как можно скорее, се, как ни странно, подтолкнули не мы, а… французская контрразведка. Однажды Ксения Александровна не вошла, а ворвалась в посольство, разгневанная и раскрасневшаяся. Такой я ее никогда не видел.

— Что случилось, Ксения Александровна, — спросил я.

И туг опа разразилась гневной тирадой:

— Вы знаете, откуда я сейчас пришла? Нет! Нс знаете! Меня вызывали в полицию, в ДСТ (контрразведка Министерства внутренних дел Франции. — Прим. авт.)и допытывались, зачем я к вам хожу, в каких помещениях посольства бываю, с кем и о чем говорю. Мало того, они хотели, чтобы я им в чем-то помогала. Я разозлилась и послала их к черту. Иначе не могла. Эти благодетели всех эмигрантов считают предателями. У меня свое понятие о чести и порядочности.