Явка с повинной

— Не мог ты, Никола. Никак не мог. Их, — он кивнул на следователя, — обмануть можно. Меня, старого, можно. Лошадей обмануть нельзя. Они же твою доброту чуют. Уговорили тебя здесь, запугали, скажи. Я ничего не боюсь, до Центрального Комитета дойду.

Лева хотел остановить старого конюха, но следователь пригрозил ему пальцем и довольно кивнул.

— Ты не бойся, парень. Тут же ясное дело, — продолжал Рогозин, — им убийцу найти необходимо, ты подвернулся, тебя и запрягли. Мне, старому, правду скажи. Ну?

— Не надо, Михалыч, — ответил Кунин. — Никто меня не запрягал. Сам я, все сам. Убить меня мало. Все водка.

Рогозин вновь снял очки, зачем-то протер их, вздохнул. Следователь взял со стола протокол допроса, протянул Рогозину.

— Можете прочитать.

Старый конюх читал медленно, останавливаясь, смотрел на Кунина, качал головой. Прочитав лист, Рогозин протянул его Нине.

Лева со следователем отошли к окну. На вопросительный взгляд Гурова следователь ответил:

— Он врать не умеет. Совершенно. Говорит только правду. Горе какое, горе. Парень-то хороший, добрый.

— Хорошие и добрые людей не убивают, — сердито ответил Лева. — Нашли кого жалеть.

— Тебе не жалко?

— Нет!

— Меняй профессию, Лев Иванович. Настоятельно рекомендую, меняй. Иначе разберутся в тебе и выгонят.

Следователь смотрел сердито, даже зло. Лева сначала растерялся, взяв себя в руки, ответил:

— Без рекомендаций обойдусь, уважаемый Николай Тимофеевич. Я по делу вам больше не нужен?

— Вы мне такой и по делу и без дела не нужны, — переходя на «вы», сказал следователь. — Сейчас возьмете Кунина, понятых и выедете с ними к Кунину домой. Изымите у него пиджак, в котором он был в тот вечер, и найдите подкову. Он забросил ее где-то неподалеку от своего дома. Вы мне данную подкову найдите обязательно.

— Постараюсь, Николай Тимофеевич, — Лева кивнул и отошел.

Следователь извлек свой знаменитый платок, вытер лицо и шею, тяжело шаркая, вернулся к столу. Рогозин закончил читать, уже не смотрел на Кунина, встал.

— Я его, мерзавца, тогда в сбруйной попонкой прикрыл, чтобы не видали пьяного. Убийцу вроде спрятал. Бывайте, — он протянул следователю корявую ладонь.

— До свидания, Михаил Яковлевич.

— Давайте без свиданий.

— На суде-то встретимся, — следователь пожал Рогозину руку.

— Тюрьма, значит, — утвердительно сказал Рогозин.

— Тюрьма, конечно, — согласился следователь и обратился к Нине: — Нина Петровна, мне нужна характеристика на Кунина.

— Хорошо, — Нина встала и неожиданно протянула Кунину руку. — До свидания, Коля. Страшное ты дело сделал, не прощу я тебе. — Кунин вскочил, нерешительно пожал протянутую руку. — Ты парень слабый, не свихнись там, — она кивнула на окно. — Вернешься, приходи. Я тебя на работу возьму.

Кунин кивал, плакал, все не отпускал ее руку, хватался как утопающий. Он прощался, прощался, прощался…

— Коли жив буду, дождусь тебя, — Рогозин Кунину руки не подал.

* * *

Гуров выполнил указание следователя, взял пиджак Кунина, отыскал подкову. В научно-техническом отделе провели соответствующие экспертизы и обнаружили на правом рукаве пиджака замытые остатки крови. На подкове тоже нашли кровь. Уголовный розыск свою миссию выполнил, дело продолжала прокуратура. Кунина арестовали. До суда он находился в городской тюрьме. Из Москвы прибыло теперь уже ненужное уголовное дело, по которому три года назад проходил Крошин. Дело хотели направить назад, но полковник Турилин не разрешил, приказав Гурову внимательно ознакомиться со всеми материалами. Не сейчас, так через год мы столкнемся с этим Крошиным, считал полковник. К встрече необходимо подготовиться.

Глава одиннадцатая

Когда Лева вернулся в группу, братья Птицыны приветствовали его стоя. Ломакин похлопал по плечу и коротко спросил:

— Доволен?

— Нет.

— Что так? — поинтересовался Ломакин.

Лева положил на стол прибывшее из Москвы пухлое дело. Ломакин взглянул на обложку, стал копаться у себя в столе, наконец извлек оттуда конверт и молча протянул. Он был молчуном, Трофим Васильевич Ломакин. Лева прочитал письмо, которое Ломакин получил от своего приятеля из Московского уголовного розыска. Неизвестный Леве адресат писал: «Крошин сволочь, каких я в жизни не встречал. А ты мою жизнь, Трофим, знаешь. Крошин умен, хитер, хладнокровен. Если у тебя есть против него хоть что-нибудь, цепляйся и держи. Не торопись, только не торопись, иначе уйдет. Если ты его возьмешь, буду твоим должником до конца грешных дней своих. Доказательств не имею, но убежден, что у Крошина имеется валюты, ценностей и денег на сумму что-нибудь около миллиона. Если ты его „копилку“ найдешь, Крошину конец. Мы его заберем к себе и докажем все его дела по Москве. Именно из-за этих денег и молчали содельники Крошина, не дали против него показаний, видимо, рассчитывают получить свою долю после освобождения. Если деньги выплывут, конечно, все заговорят, и Крошину конец. Старайся».

Лева вернул Ломакину письмо, пожал плечами.

— Читай, работай, — Ломакин указал на папку, — это твое дело.