Читаем Явления душевной жизни человека после его телесной смерти полностью

Явления душевной жизни человека после его телесной смерти

41. Один из сотрудников газеты «Chicago Tribune» приводит из старинной книги о духовидении, вышедшей в 1729 году, следующий рассказ о докторе богословия Шкотте, человеке известном в свое время как ученостью, так и замечательным умом, безукоризненною нравственностью и правдивостью. Свидетельство его в пользу таинственного происшествия имеет немалую цену.

Доктор, как с его слов рассказывается в старинном издании, сидел однажды в своем кабинете у камина, с книгой в руках, при затворенной и далее запертой двери, и, стало быть, вполне уверенный, что в комнате, кроме него, никого быть не могло. Случайно подняв голову, он увидал по ту сторону камина сидящего в большом кресле старого господина в длинном, черном парике очень почтенной наружности, одетого в черный бархатный камзол, ласково на него смотрящего и как будто готовящегося заговорить.

Затем, между доктором и его таинственным гостем начался разговор, который сотрудник газеты сполна не передает, а именно просьбу, чтобы Шкотт отправился в его бывшее поместье и отыскал там духовное завещание, так хорошо запрятанное, что его никак не могли найти, ввиду чего сын его, законный наследник, рискует лишиться большой части своего имущества.

«На чердаке, в кладовой, – продолжал призрак, – находится склад разных старых ненужных вещей, как-то: ломаной мебели, столов, ящиков, комодов. В одном углу, в глубине увидишь старинный сундучок со старым, изломанным замком и торчащим в нем ключом, который напрасно пробовали повернуть или вынуть из замочной скважины». Сундучок этот призрак описал очень подробно как снаружи, так и внутри, и точно указал место, которое придется вскрыть топором, иначе не проникнуть в него.

Доктор Шкотт обещал отправиться в указанное поместье и сдержал свое слово. Молодой хозяин не только радушно принял его, но и сообщил, что в предыдущую ночь он видел во сне, что к нему приехал незнакомый гость и нашел пропавшее завещание.

«Быть может, вы и есть тот гость», – заключил он свою речь. Доктор улыбнулся и попросил, чтобы его свели в кладовую на чердаке, где сложен старый хлам. Придя туда, он прямо указал на старинный сундучок и спросил: искали ли в нем? Ему ответили, что искали, но безуспешно. Он потребовал, чтобы поискали еще раз. Опять ничего не нашли, тогда доктор спросил долото, молоток и начал стучать в дно сундучка, оно оказалось двойным, и когда было вскрыто, то там в пыли и грязи нашлось завещание, необходимое для утверждения в правах наследства молодого хозяина.

42. Есть верное предание, что живший в конце XI века парижский доктор, Раймунд Диокр, человек ученый, но самовлюбленный, возмечтал о себе до богохульства. В этом состоянии застигнутый смертью, Раймунд, среди своих собратий, которые уже готовились нести его тело в могилу, внезапно встал и произнес: «histo Dei judicio accusatus sum: я предстою уже пред судом Божиим», – и снова умер. Через несколько времени, он снова пробудился от смертного сна и, встав, сказал: «Justo Dei judicio accusatus sum: на праведном суде Божием я истязан», – и опять пал мертвый на свой одр. Наконец встал и в последний раз произнес: «Justo Dei judicio accusatus sum: праведным судом Божьим я уже осужден», – и более не пробуждался к жизни.

Такие поразительные явления расположили Брюна, епископа гербиполенского, ученика Раймунд а, и некоторых из его товарищей удалиться в Шартрскую уединенную, дикую пустыню и основать там свое общество, известное под именем Картезианского ордена, с самыми строгими правилами.

Не знаем, как бы отозвалось такое событие в людях рационалистического направления? По крайней мере, нельзя думать, чтобы они были к нему равнодушны; много бы, конечно, оно наделало шуму, много толков, но все это порешили бы тем, «что покойник был крепкой натурой, что эти необычные вспышки догоравшей жизни, троекратно энергически повторившиеся, со значительными расстановками времени, были следствием избытка внутренних его сил».

И все остались бы этим довольны и покойны. И многие, чтоб не показаться отсталыми от прогрессистов, выразили бы им свое сочувствие!… Надо признаться, что от мусора и копоти суемудрого просвещения загробная жизнь так стала для многих темна, как вода в облацех воздушных («Прибавл. к твор. св. отцов» 1855г.).