«Явные и скрытые измерения пространства» советской физики 1930‑х гг. (по материалам мартовской сессии АН СССР 1936 г.)

«В нашей стране произведен грандиозный опыт с успехом оглушающим. Промышленность бешено выросла… СССР двинулся гигантским размахом… он готовится стать во главе народов… и т. п.» [5, с. 218—919].

Из выступления Вула:

«В своей исторической речи на пленуме Всесоюзного совещания стахановцев великий вождь народа товарищ Сталин сказал, что руководители партии и правительства должны не только учить рабочих, но я учиться у них. Мне думается, что и учёным не будет зазорно кое-чему поучиться у стахановцев, особенно по части конкретности» [4, с. 125—126].

Из «героев», с которых ученым надо брать пример назывались Стаханов и стахановцы, Т. Д. Лысенко, комбайнер Мария Демченко. Из недавних политических событий упоминалась Всесоюзное совещание стахановцев, съезд колхозников-ударников, декабрьский пленум ЦК ВКП(б) и выступления Сталина на них.

Доклады Иоффе и Вавилова практически не содержали подобных фрагментов (за исключением одной фразы в докладе первого), совершенно отсутствовали они в собственно физических докладах Френкеля, Фока и Тамма.

Заключительные замечания

Поражает тщательность и масштаб «режиссуры» сессии, о чём свидетельствуют многочисленные архивные материалы. Решающую роль в подготовке играют Кржижановский и Горбунов. Последний лично ведёт огромную переписку, согласовывает списки приглашённых и тех, кто должен выступить в дискуссии. Доклад Иоффе, например, рассылается весьма широко с просьбой дать на него отзыв. Горбунов при этом старается охватить именно тех, от кого можно ожидать отрицательных отзывов. Он настойчиво предлагает техникам и представителям промышленности принять участие в обсуждении доклада Иоффе.

8 марта, за неделю до сессии на заседании организационной комиссии (из физиков в нём участвовали москвичи С. И. Вавилов, Б. М. Вул и Б. М. Гессен) Кржижановский и Горбунов ещё раз суммировали основные стратегию и тактику сессии и обсуждали проект резолюции. Помимо общих положений о связи науки и производства в связи ФТИ и ГОИ с Академией наук, организаторы говорили о том, что оглашению не подлежало. Кржижановский считал необходимым «охарактеризовать два стиля работы: здоровый стиль… представляет Оптический институт, а стиль работы, который требует поправок и коррективов,— это стиль работы ФТИ» [7, л. 172]. Горбунов полагал, что надо «показать некоторое отрицательное влияние общественно-научной практики Иоффе на молодёжь» [7, л. 172]. В критике Иоффе, в частности в связи с его упомянутыми 32 проблемами, полагал Кржижановский, «нам помогут сами ученики Иоффе своими выступлениями, в которых они покажут отрицательное влияние работы Иоффе» [7, л. 172]. Были намечены все выступающие и то, что они должны сказать. Иоффе предполагалось, таким образом, задать «хорошую взбучку» (выражение Кржижановского), причём, желательно усилиями его же учеников. Вместе с тем, нельзя было и переборщить.

«Мы получили указание,— предостерегал Кржижановский,— что не должны отвадить учёных от отчётных докладов» [7, л. 172].

В резолюции предполагалось сказать и о достижениях, свидетельствующих о том огромном внимании, которое партия и правительство уделяют науке. В опубликованной резолюции в этой связи говорилось:

«Под руководством компартии и советской власти наука в СССР получила исключительный размах. Физика, находившаяся в старой России в зачаточном состоянии, развернулась в мощную отрасль науки…» [5, с. 838—839].

Философская дискуссия была отложена, но Горбунов считал, что резолюция должна содержать пункт «о философской оценке современных течений в физике», который поручалось подготовить философам Митину и Максимову (не участвовавших в подготовке сессии; не предполагалось и их выступлений не сессии) вместе с Дебориным и Гессеном. В секретном отчете Кржижановский и Горбунов всё-таки решились квалифицировать философскую позицию ведущих физиков как идеалистическую: