Языческий календарь. Миф, обряд, образ

Granbech упоминает, что те же самые поверья были отражены в норвежских соревнованиях лошадей, проводившихся в Saetersdale в августе. «Жеребцы были выведены два против двух, возбужденные присутствием кобылы, и после поединков следовали дикие скачки на неоседланных лошадях. И было известно, что «Когда лошади кусаются хорошо, это предвещает богатый урожай». В этой двойной игре между интерпретацией действия как теста мужественности, так и гарантии удачи, возможно увидеть мерцание старых традиций жертвоприношения» (II, с. 190)».

ЛИТЕРАТУРНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ. СВАДЬБА ЛУГА

(А. Платов. «Тропа предела»)

…Тем‑то вечером и зашел между мальчишками разговор о волшебном холме Кнох Гльойх и о страшноватых чудесах, творящихся на его вершине ночами во время Лугнасы, когда великий бог Луг каждый год заново празднует свою свадьбу. Озерное мальчишечье братство разделилось тогда на две части: одни говорили, что чудеса эти всегда бывают опасны для путника, что окажется такой ночью на вершине волшебного холма; другие спорили, утверждая, что свадебный поезд Луга никогда не выходит на поверхность земли. И вот в некий момент, когда спор — по озерным обычаям — готов был уже перейти в шумную веселую драку, кто‑то из сторонников опасностей, подстерегающих смертного во время Лугнасы на холме Кнох Гльойх, выкрикнул в опускающуюся над озером тьму:

А коли не страшно, то кто из вас проведет самую ночь Лугнасы на вершине холма?

И стало тихо. Спор — спором, а провести такую ночь на волшебном холме не хотелось никому.

И тогда поднялся на ноги Дэйвнэ. Священный шум колышимых ночным ветром камышей звучал в его ушах, и вкус первого поцелуя еще не растаял на его губах.

Я, — сказал Дэйвнэ. — Я проведу ночь Лугнасы на вершине холма Кнох Гльойх.

И друг его Кайрид, сидящий у его ног, прошептал, глядя, как озерные волны трогают охапки прошлогоднего тростника на песчаном пляже:

Кому, как не тебе, о брат мой Финн, встречать свадебное шествие Луга…

* * *

Багровая полоса заката таяла на западе ночного неба, и опаловая луна уже поднималась над горизонтом. Дэйвнэ снова улыбнулся, вспоминая вчерашний вечер. Было совсем тихо.

А потом — когда растворились в густой небесной синеве последние клочья багряного заката, и воссияла на северо–западе звезда Тараниса — почувствовал Дэйвнэ слабую, едва заметную дрожь, сотрясшую камень под его спиной. И тотчас еле слышимый, но явственный шум различили его уши. Был тот шум подобен грохоту десятков далеких боевых колесниц, и кликам большого воинства, шествующего на битву, и слиянью многих голосов, поющих песнь Славы. И холм задрожал; и Дэйвнэ, охваченный вдруг неясной радостью и чувством внезапного торжества, поднялся на ноги, и обернулся, и увидел…

…Прямо из воздуха ступали на вершину священного холма воины в сверкающих белой бронзой и красным золотом доспехах; и жены, облаченные в чудесные сияющие ткани; и прекрасные мальчики в пурпуровых накидках, несущие дроты воинов; и белокожие девочки в белых одеяниях, шествующие за женщинами с серебряными чашами в руках. А впереди всех ступал величественный одноглазый воин в синем с серебром плаще и с сияющим копьем в левой руке. Стройная, как ива, девушка в белоснежных одеяниях двумя своими тонкими руками сжимала правую его руку, затянутую в серебряную перчатку. Дэйвнэ не мог — а если б и мог, то не посмел бы — разглядеть ее лицо, но почувствовал, что девушка эта бесконечно прекрасна, как прекрасен ночной звон воды в камнях ручья, или свет луны на травах летних лугов, или шум дубовых ветвей под полуночным ветром…

Он стоял, целиком отдавшись созерцанию того действа, что разворачивалось перед его глазами, и забыв обо всем на свете, когда взгляд его пал на одну из женщин, сопровождавших свадебное шествие великого бога Луга. Стройный стан, огненно–рыжие волосы, ярко- зеленые глаза — нет, не внешнее привлекло внимание Дэйвнэ к этой спутнице Луга — что‑то иное. И сама она, словно почувствовав на себе взгляд смертного, обернулась к стоящему у камня Дэйвнэ… И вдруг сбила шаг, и рука ее метнулась было к приоткрывшемуся рту, и едва различимая улыбка радости озарила ее лицо…

…Словно некое движение передалось всей процессии, и все идущие замерли, повинуясь жесту шествующего впереди великого Луга…

Медленно — внутри себя Дэйвнэ успел бы сосчитать до тысячи — очень медленно обратил великий бог лицо в сторону священного камня, у которого стоял мальчик. Покойным жестом выпростал он свою правую — серебряную — руку из рук невесты и благословляющим жестом простер ее к Дэйвнэ.