Языческий лорд

У меня имелся солнечный камень, кусок полупрозрачной желтоватой скалы размером с ладонь. Его привозят из страны льда, и он стоил мне кучу золота, но, если поднять солнечный камень к небу и поводить по горизонту, он выдаст расположение солнца за облаками. А мореход, знающий, где солнце, высоко оно или низко, определит, куда плыть. Будучи обращен к спрятанному солнцу, камень начинает блестеть, но в тот день тучи были слишком плотными, а дождь слишком сильным, поэтому солнечный камень оставался тусклым и молчаливым. Все-таки я уловил, что ветер заходит к востоку, и ближе к полудню мы наполовину подняли парус. Ревущий ветер наполнил прошитую для крепости канатами ткань с такой силой, что «Полуночная» рванулась вперед, врезаясь штевнем в волны. Только теперь она седлала их, а не боролась с ними. Я благословил фризов, построивших этот корабль, и подумал о том, как много людей нашли свою могилу в пучине той ночью. Потом направил нос «Полуночной» между севером и западом, насколько мог их определить. Мне требовалось держать на северо-запад, неизменно на северо-запад, но я представления не имел, где мы находимся и куда плыть, только следовал чутью – лучшему другу морехода. Оно друг и воину. Пока корабль мчался невесть куда под напором ветра, губителя судов, мысли тоже уносили меня далеко-далеко. Я вспоминал старые битвы, «стены щитов», страх, сосущее чувство под ложечкой, возникающее, когда враг близко. Я старался найти знак в каждом облаке, каждой морской птице, в каждой набегающей волне. Думал о Беббанбурге – крепости, не поддававшейся данам всю мою жизнь, – и о безумном плане по ее захвату с горсткой измученных, промокших, побитых штормом воинов, и молился норнам, трем богиням, прядущим нить судьбы у подножия мирового древа, подать мне знак, послать знамение успеха.

Мы плыли, и я понятия не имел куда, знал только, что мои усталые люди могут поспать, пока я правлю. А когда у меня не осталось сил стоять, Финан принял рулевое весло, а я заснул как убитый. Пробудился ночью: волны по-прежнему бушевали, и ветер выл, и я пошел на нос, пробираясь через спящих и едва проснувшихся дружинников, расположился под драконьей головой и принялся вглядываться во тьму. Я не столько смотрел, сколько слушал, пытаясь уловить грохот прибоя, разбивающегося о берег, но слышал только рев волн и ветра. Меня трясло. Одежда промокла насквозь, холод пробирал до костей. Я чувствовал себя стариком.

Рано поутру шторм еще бушевал, но далеко не столь яростно, как накануне. Я направил «Полуночную» к западу, словно мы убегали от рассвета. И норны любили нас, потому как позволили найти землю, только я понятия не имел, Нортумбрия это или Шотландия. Что это не Восточная Англия, сомнений не было, потому как я видел высокие утесы, о которые с фонтанами брызг разбивались волны. Мы повернули к северу. «Полуночная» боролась с волнами, пока мы подыскивали местечко для отдыха после бури. Наконец, обогнув небольшой мыс, заметили укромную бухточку, поверхность которой только волновалась, а не ходила ходуном. Бухту опоясывал широкий пляж. Боги, видимо, любили меня, потому как здесь мы нашли корабль, в котором я так нуждался.

Это было купеческое судно длиной в половину «Полуночной». Его выбросило на берег штормом, но столкновение не причинило ему вреда. Вместо этого корабль стоял на пляже, а трое моряков пытались прокопать в песке канал, чтобы спустить его на воду. Эти люди уже облегчили засевшее судно насколько могли – чуть выше верхней точки прилива на берегу высилась куча груза, там же полыхал сложенный из плавника костер, у которого команда могла погреться и обсохнуть. Команда нас заметила и по мере приближения «Полуночной» укрылась в дюнах, обступающих пляж.

– Вот тот корабль, который был нам нужен, – сказал я Финану.

– Ага, выглядит подходяще, – отозвался ирландец. – И эти бедолаги уже проделали за нас половину работы по его спуску.

Бедолаги неплохо постарались, но нам пришлось потратить бо́льшую часть дня, чтобы вызволить судно и вывести на чистую воду. Я высадил на берег два десятка парней, мы полностью облегчили корабль, выгрузив балласт, сняли мачту, а потом, просовывая весла под дни-ще, стали вырывать корпус из жадных объятий песка. От удара о берег часть досок разошлась, но мы законопатили швы водорослями. Судно обещало течь как решето, но мне не было нужды долго удерживать его на плаву. Ровно столько, чтобы обмануть Эльфрика.

Команда корабля отважилась и вышла на пляж, пока мы еще возились с подкопами, чтобы завести весла-рычаги под корпус. Она состояла из двух мужчин и мальчишки, все фризы.

– Ты кто такой? – робко спросил здоровенный детина, широкоплечий, с обветренным лицом моряка. В руке он держал топор, но опустил его, желая показать, что не собирается нападать.

– Ты меня не знаешь, – отрезал я. – А ты кто?

– Блекульф, – буркнул он. Потом кивнул на судно. – Я его построил.

– Ты его построил, а мне оно нужно, – напрямик заявил я.