Язычество в православии

Большая часть поверий, относившихся к новорожденному, направлялась на магическое сохранение жизни ребенка и исцеление его от младенческих заболеваний. Обрезание пуповины, первое купание и первое кормление младенца обставлялись суеверными действиями: у мальчика пуповину обрезали ножом на плотничьем или столярном изделии, чтобы рос работящим; у девочки — ножницами, так, чтобы пуповина упала на начатое шитье, тогда в доме будет хорошая работница. В корыто с водой для купания клали зерна хлебных злаков, в люльку — «четверговую» соль (для отпугивания от младенца нечистой силы)[94].

При совершении обряда крещения также обращалось внимание на каждое движение ребенка. Церковному крещению в быту крестьян сопутствовали крестины — обряд принятия новорожденного в семью. На крестины собирались все члены семьи, непременно приглашались восприемники — крестный отец и крестная мать (кум и кума)[95], бабушка-повитуха. Во многих местностях России был известен обычай «крестинной каши», совместное вкушение которой всей семьей имело значение ритуальной трапезы. Каша, или пшенник, рассматривалась на этом обеде как ритуальное обрядовое блюдо. За кашей происходил обмен подарками. Деньги и подарки часто клали на горшок с кашей[96]. Примечательно, что отца ребенка бабушка-повитуха угощала ложкой пересоленной каши. Древнейший смысл этого обычая пока точно не установлен. Одно из предположительных объяснений его значения — «наказание мужа за родильные муки жены», основанное на вере в возможность магически перенести страдания жены на мужа. Вероятнее всего, этот обычай принадлежит к группе обычаев, объединяемых общим названием «кувада» (вера в таинственную связь между отцом и ребенком).

Как показали исследования известного советского этнографа М. О. Косвена, главная роль в церковном обряде крещения и на крестинах принадлежала не отцу новорожденного, а крестному. В народном обычае эта роль не ограничивалась восприемничеством, а продолжалась в течение всей жизни крестного отца и крестника и особенно возрастала при заключении брака и во время свадьбы крестника. Проанализировав роль и функции крестного отца в народной практике, Косвен установил, что крестный отец явился заменой материнского дяди — весьма видного персонажа архаического народного быта, возникшего в эпоху перехода от матриархата к патриархату и стойко сохранявшегося в последующем[97]. Таким образом, несмотря на церковное название, крестины представляли совершенно отчетливый реликт древнеславянской семейно-родовой обрядности, сохранившейся до середины XIX в. В них мы снова встречаемся с ранними сакральными действиями и воззрениями, цель которых обеспечить ребенку благополучие, здоровье, необходимые в жизни качества и свойства.

При рассмотрении семейных обрядов, сопровождавших формирование повой семьи, важно отметить, что со времени введения христианства православное духовенство постоянно боролось за внедрение в массы формально-церковного акта закрепления брака — венчания, точнее, «венчального единобрачия».

С течением времени церкви удалось превратить венчальную обрядность в необходимую часть брачного ритуала. Однако в народной крестьянской среде венчание без свадьбы не считалось настоящим бракосочетанием.

Свадьбе принадлежало важнейшее место в цикле семейных обрядов. Хотя она в большей степени, чем другие семейные обряды, была лишена церковного элемента, но, как и другие обряды этого цикла, оказалась насыщенной архаическими поверьями, суеверно-бытовыми пережитками, магико-предохранительными приемами.

Назначение многочисленных религиозно-магических действий, которые здесь не имеет смысла перечислять, сводилось к двоякой цели: во-первых, уберечь молодых от порчи и, во-вторых, придать им достаток, здоровье и способность к продолжению рода. Вера в порчу молодых колдунами во время свадьбы имела повсеместное распространение. Поэтому невесту перед венцом обвязывали под платьем крестообразно рыболовной сетью или втыкали в одежду крест-накрест булавки. Когда молодых вели в церковь, дружка произносил молитвы и обмахивал жениха и невесту платком, как бы отгоняя нечистую силу. Чтобы молодые жили богато, их сажали перед венцом на вывороченную шубу (символ богатства), в углы сундука с приданым невесты клали деньги. Из церкви возвращались окольной, более длинной дорогой, «чтобы молодым жить дольше». Когда молодожены приезжали домой, их угощали обрядовой едой, символизировавшей их соединение или долженствовавшей сообщить определенные свойства их потомству. Например, молодым давали сложенные вместе горбушки хлеба, молоко с клюквой, чтобы дети родились белые и румяные. Многие из этих культовых действий ко второй половине XIX в. превратились в приметы, да и те постепенно утрачивали свою роль, так как перестали соответствовать действительности, но в шуточной форме некоторые из них дожили до настоящего времени.