Язычники (ЛП)

Я спрыгиваю с задней части транспортного средства, разминая шею в обе стороны, чувствуя сладкий треск в верхней части позвоночника. Роман обходит машину со стороны водителя и распахивает дверь. Он тянется внутрь и вытаскивает тело водителя наружу, после чего оно с тяжелым ударом падает на асфальт.

Он забирается на окровавленное водительское сиденье, его гребаное эго слишком велико, чтобы позволить кому-либо еще такую привилегию, и я следую его примеру, когда Леви забирается в заднюю часть грузовика. Двери захлопываются, и Роман трогается с места как раз в тот момент, когда я открываю маленькое окошко между передней и задней частями и вижу, что Леви усмехается мне, устраиваясь поудобнее.

— Нам нужно поторопиться, — говорит Роман. — На этом грузовике, вероятно, установлен маячок слежения. Нам нужно избавиться от него как можно скорее.

— Чертовски правильно, — говорит Леви. — Я слишком хорошенький для тюрьмы.

Я усмехаюсь.

— Но не так хорош, как я.

— Вы оба уродливые ублюдки, — бормочет Роман, кладя руки на руль и морщась, когда пулевое ранение в руке начинает причинять ему ад. — У кого-нибудь из вас еще есть телефоны? Я хочу проверить местоположение “Эскалейда” по GPS, прежде чем мы часами будем ехать не в том гребаном направлении.

— Неа, — говорит Леви, когда и я качаю головой. — Эти ублюдки раздели меня догола. Забрали все, что у меня было. Я был всего в нескольких секундах от того, чтобы подвергнуться тщательному досмотру. Этот ублюдок даже не собирался использовать смазку.

Роман смотрит через маленькое окошко на Леви, приподнимая бровь.

— Тебе бы это понравилось, — поддразнивает он. — У вас в телефонах хранилось что-нибудь компрометирующее?

— Не более того, что могло быть у тебя, — говорит он. — Мы в полной заднице. Ты же знаешь, что они смогут точно определить местоположение замка.

— О, да брось, — бормочу я, устремив взгляд вдаль, готовый к любой угрозе. — Они всегда знали, где мы. У них просто нет доказательств, которые им нужны, чтобы закрыть нас. Это все слухи. Мы слишком чертовски осторожны.

— Не верь этому ни на гребаную секунду, — говорит Роман. — У них есть все необходимое, чтобы отвезти нас прямо на бойню, особенно после того, что мы только что сделали с их водителем транспорта, но они слишком глубоко залезли в карман отца. В любом случае, кто-то предупредил их о сегодняшней вечеринке.

— Это мог быть кто угодно, — говорю я ему, кивая на старую заправочную станцию впереди. — Сегодня вечером там были сотни людей, большинство из них с похищенными девушками, которые сделали бы все, чтобы их освободили. Сегодняшняя ночь не была нападением на нас, мы просто были достаточно глупы, чтобы пойти прямо в ловушку.

— Я же говорил тебе, что почуял гребаную крысу, — говорит он, повторяя те же слова, которые повторял по меньшей мере миллион раз с момента нашего пленения.

— Была там крыса или нет, нам нужно было пойти на эту вечеринку, — говорит Леви, напоминая нам о причине, по которой мы вообще отважились на это дерьмо. — Мы сделали то, что должны были, и теперь я просто хочу вернуть Шейн. Мы обещали ей, что с нами она в безопасности, и теперь посмотри, что произошло.

Роман усмехается.

— Если ты собираешься начать плакать, закрой, блядь, окно, чтобы я этого не слышал.

— Да ты, блядь, только и можешь, что говорить, — огрызается он на Романа. — Что за херня была с ней прошлой ночью? Она практически бросилась тебе на шею, а ты заставил ее почувствовать себя куском дерьма.

Роман стискивает челюсть и смотрит в лобовое стекло, когда заезжает на заправку, но все, что я могу сделать, это снова и снова прокручивать в голове прошлую ночь, и воспоминание обо всем этом мгновенно приводит меня в скверное настроение. Я делал все возможное, чтобы попытаться забыть, что меня для нее недостаточно.

— А ты почему киснешь? — Говорит Леви. — Ты такой же неудачник, как и он. Шейн чертовски хороша для вас обоих. Прошлой ночью ей было больно после маленькой выходки Романа, и все, что ты мог сделать, это уйти, потому что ты слишком чертовски горд, чтобы признать, что влюбляешься в нее.

— Что, черт возьми, ты только что сказал? — Требую я, резко оборачиваясь, чтобы посмотреть на своего брата сквозь проволочную сетку окна, отчаянно желая, чтобы я мог пробить ее кулаками и задушить ублюдка.

— Ты меня слышал, — бросает он в ответ. — Ты влюблен в нее, и это превращает тебя в маленькую сучку, и вместо того, чтобы собраться с духом и принять это, ты отталкиваешь ее и заставляешь чувствовать себя дерьмово из-за этого. В чем дело, старший брат? Слишком боишься признать, что ты всего лишь человек?

Ярость захлестывает меня, и я хватаюсь за оконную задвижку и захлопываю ее, закрывая его большой гребаный рот. Он не понимает, о чем говорит. В детстве его явно слишком часто били. Нам с Романом, конечно, нравилось использовать его в качестве боксерской груши в детстве, но, возможно, мы били его слишком сильно.