Язык философии

Удивление, что мир есть именно как он есть, для новоевропейской научности «субъективное переживание». На субъективное положиться нельзя. Этого, сказали нам, не следует делать, потому что мир не субъективен, а объективен. Однако прежде, чем быть объективным или субъективным, мир просто вот такой. Несомненная такость мира не означает ни его объективности, ни субъективности, ни познаваемости, ни непознаваемости, ни реальности, ни иллюзорности: всё, чем он кажется или является, может или могло быть другим, однако не другое, а именно такое, какое есть: случилось таким, и отменить теперь это уже никак нельзя. Мир может показаться бессмысленным или наоборот сверхосмысленным, но раньше всего, что мы в нем видим или не видим, — тот факт, что он уже успел повернуться к нам этой своей видимостью или невидимостью. Что-то всегда уже произошло, и произошло именно так, как произошло. Мы можем потом разбираться в правильности своих восприятии и, допустим, убедиться, что видели все или многие вещи неверно. Но Sosein, suchness, tathata, tathatva нашего в идения или нев идения предшествует нашим соображениям и сковывает их своей неотменимостью: соображения случаются тоже именно такие, в таком порядке, с такой «динамикой», какие они есть; всё могло бы случиться иначе, но не случилось иначе, а случилось именно так, как случилось, ничего поделать с этим мы не можем, и никто не может, какую бы силу желания ни приложил. Все мнения и знания о мире приходят после его такости и на ее основе.

Нам навязывают мнения о мире, принуждают признать в нем безусловно первичными тварность, материю, софию, закономерность. Напрасно вас завораживает простая данность сущего, говорят нам, ведь это психологическое переживание, которое мало чего стоит, кратковременно и бесполезно для научного познания; кроме того, согласитесь, что так называемая такость есть по существу объективность. Всё равно, убеждают нас, вы ровно ничего не выведете из своей такости. Конечно, есть мир и, допустим, он действительно именно такой, какой он есть. Но нельзя же останавливаться на этой малости, надо идти дальше, искать. За видимостью есть внутреннее, закон, структура, не так ли? Согласитесь, что кроме субъективных переживаний есть объективная истина. Например закон тяготения. Если вы сейчас перестанете держаться на ногах, то невзирая ни на какую такость мира вы упадете, не правда ли? Упадете плашмя. Потому что верен закон тяготения. Если вы согласитесь хотя бы с этим, то шаг к научной объективности уже сделан. Вам удалось, преодолев ограниченность, подняться над минутным и, честно сказать, не совсем здравым состоянием психики к высшей ступени, к научному познанию. Сделайте и следующий шаг, признайте, что кроме закона тяготения есть и другие; скажем, есть закон поступательного неуклонного развития и т. д.

Василий Васильевич Розанов имел мужество устоять перед напором объективной науки. « Заботитсяли солнце о земле? Ни из чего не видно: оно ее «притягивает прямо пропорционально массе и обратно пропорционально квадратам расстояний»… Ответ о солнце и о земле Коперника был глуп. Просто — глуп». Это русский, юродивый способ держаться. Другой, прямой, жесткий, мы видели у Фридриха Ницше. Научная истина есть род заблуждения, благодаря которому человечество утверждает себя. Мы выкраиваем себе удобный мир из существующего для того, чтобы просуществовать нам, разумному роду живых существ. Раньше нашего якобы объективного знания — наша воля к самосбережению. «Мы спроецировали условия нашегосохранения как предикаты сущеговообще».

В унификации человека, в выстраивании объективного, а потом еще более объективного познания, в отказе новоевропейской науки от человеческих чувств, от осязания, обоняния, слуха, нюха, даже в сущности от зрения, потому что в зрении наука признала объективным только восприятие взаиморасположения элементов зрительного поля, — в этом обчищении человека, приводившем в ужас Гёте, всё равно нет никакой гарантии против проецирования на мир человеком своего образа, разве что этот проецируемый на мир собственный образ сделался теперь примитивной схемой: без мифа, без красоты голый проект самоутверждения «нового человека», который перестраивает себя из слабого субъекта с психологией, страхами и фантазиями в субъект познания, стоящий на уровне объективного знания. Человек не сможет уйти от схематизации мира, передоверив решение в решающих вопросах вместо себя машинам.