Язык и этническая идентичность. Урумы и румеи Приазовья

Урумы отмечают, что румеи хуже знают русский и говорят на нем с сильным акцентом, позволяющим сразу определить, что незнакомый человек – румей. «Вот у нас, допустим,  – мы, греки,  – на русском языке разговариваем, у нас почти никакого акцента нет. А у них очень большой акцент. Вот они, если разговаривают на русском языке, сразу чувствуется, что это не русский человек. А вот у нас нет. ‹…› Потому что они постоянно говорят на своем языке, у них такой акцент» (МАК, урумка, 1937, Старый Крым).

Акцент румеев все урумы определяют как мягкое произношение согласных и нередко имитируют его в интервью. Информанты, реконструируя звучание румейского языка, нередко приводят анекдотические истории о приезде неотесанных, плохо говорящих по-русски румеев в «культурный» поселок урумов; например, одна информантка в качестве типичного контекста встречи с румеями упоминает смотры районной самодеятельности, в которых участвовали дети из сельских школ: «Они как-то вот „эль“ мягко говорят, а мы нет. Я вчера как раз вспоминала… Фестивали проводили, и вот Саул, фамилия Саул, рассказывал стихотворение: „Я вольком би вигризь бюрократизм // К мандатам почтения нету…“ „Ну, смеяться нехорошо, это просто ихний говор такой вот был…“» (ДВФ, урумка, 1929, Гранитное). Контраст между урумами и румеями наглядно проявляется во время советских мероприятий или при встрече жителей разных поселков на базаре в Мариуполе (ЛОД, урумка, 1938, Старый Крым): вырванные из привычного, деревенского, окружения румеи становятся смешными. Подобное восприятие румеев отражает фольклорные мотивы рассказов о глупцах или простаках: «Никого не мирили они особенно и всегда поддевали друг друга. Да. Как луну в колодце ялтане [жители румейского поселка Ялта]… Наши греки с ялтан смеялись, как они ловили луну в колодце» (ИГО, урум, 1926, Мангуш).

В интервью постоянно используется оппозиция цивилизованность – нецивилизованность . Урумы описывают себя как более цивилизованную и урбанизированную группу по сравнению с румеями: «Да в том, они паровоз увидели – я сказал, в каком году только? Они жили… Малоянисоль… все они как-то от города, как-то отсоединенно. А мы живем здесь, в заводе работаем, вот все» (ИАД, урум, 1938, Старый Крым).

Урум, проживший в Малом Янисоле много лет, сравнивает это место со своим родным поселком Старомлиновка: «Вот до моего приезда это село развивалось практически в чистоте. Здесь было несколько преподавателей, несколько медработников. Тут все рождалось, говорило на своем языке. Это село. Туда [в Старомлиновку] очень много приезжало русских на работу – врачи, учителя. ‹…› Там развитие шло быстрее. Вот когда здесь не было ни одной школы – там уже было три. Когда там было четыре школы – здесь была всего одна школа» (ФГА, урум, 1930. Малый Янисоль).

«Чистота», то есть несмешанное население румейских поселков, интерпретируется ФГА как отсутствие русских в поселке; несколько информантов отмечали, что румеи стремились соблюдать чистоту группы и избегали смешанных браков с русскими, допускавшихся среди урумов. Подобные интерпретации развивают (в контексте отношения с русскими) распространенное противопоставление румеев как чистых греков смешанным греко-татарам.