Язык мой - друг мой

Все были довольны — пять дней в открытом океане! Причем на огромном многопалубном судне, с несколькими бассейнами, кинозалами, ресторанами, танцзалами и так далее. (Сейчас уже нет такой традиции — пересекать океан на плавательном судне. Нынче все больше летают самолетами. Конечно, существуют круизы, но как популярный вид транспорта пассажирские корабли безвозвратно ушли в прошлое. А жаль.)

Знаменитая пароходная компания «Кюнард» устраивала подобным лайнерам в Нью-Йоркском порту торжественные проводы с конфетти, серпантином, воздушными шариками и оркестром.

Перед отплытием я на всякий случай зашел в аптеку и запасся «Драмамином», лучшим на то время средством от морской болезни. Как выяснилось позже, только я оказался таким предусмотрительным, хотя мне лично «Драмамин» не понадобился. А вот что касается Андрея Андреевича, то в конце первого же дня плавания я заметил, что он неважно себя чувствует. Помощники тоже обратили внимание на то, что он погрустнел и выглядит мрачнее, чем обычно. Я сказал им об имеющихся у меня таблетках. Те призадумались. Как люди опытные, они знали, что спрашивать у Громыко о том, как он себя чувствует, совершенно бессмысленно: о плохом своем самочувствии он ни сказал бы никогда в жизни. В конце концов один из помощников попросил меня:

— А ты подойди к нему как бы невзначай и скажи, что у тебя есть таблеточки. Не нужно ли ему случайно? Вроде как по наивности.

Так я и сделал. Андрей Андреевич недоверчиво повертел в руках коробочку с лекарством, внимательно прочитал надписи, что-то пробурчал себе под нос, однако две таблетки взял.

Утром, перед завтраком, мы все собрались у каюты Громыко. Он вышел заметно повеселевшим. И когда помощники отошли в сторону, сказал мне, что таблетки очень помогли. Я отдал ему всю упаковку, сказав, что у меня есть еще.

Эти пять дней на корабле оказались для меня подарком судьбы, неожиданным отдыхом. Я ходил в бассейн, в бар. Громыко же ничего такого себе, конечно, не позволял. И весь груз общения с ним во время его вынужденного бездействия лег на плечи помощников. Они договаривались между собой, кто и чем будет занимать его.

Единственным развлечением Андрея Андреевича были прогулки по палубе. Он любил пройтись быстрым шагом, благо размеры палубы это позволяли. Мы все — рядом с ним. Как-то, помню, уже в который раз шагаем мы по палубе, и тут какой-то подвыпивший американец подходит и довольно громко говорит:

— A-а, Громыко! Да улыбнитесь же вы, наконец!

Андрей Андреевич встрепенулся, смутился и быстро направился в свою каюту. На моей памяти это единственный случай, когда кто-то позволил себе по отношению к нему такой бестактный поступок.

На лайнерах типа «Куин Мэри» всегда следили за исполнением правил этикета. Так, в роскошный ресторан, где собирались пассажиры, следующие первым классом, в первый вечер мужчинам полагалось прийти в обычном костюме, а во все остальные вечера, кроме последнего, уже надо было являться в смокинге с бабочкой. Разумеется, советские люди эту часть правил этикета не соблюдали. И каждый вечер среди «пингвинов», как иногда называют мужчин, одетых в смокинги, появлялась группа товарищей в обычных темных костюмах. Наверное, «пингвины» что-то думали по данному поводу, но нас это не волновало.

В один из дней и на мою долю выпало «развлекать» Громыко. А началось это так. Перед сном я решил пойти на корму и выкурить там сигарету. Свежий воздух, внизу — широкая белая дорожка, оставляемая мощным телом «Куин Мэри», красота, одним словом. Вдруг слышу сзади голос:

— Решили покурить перед сном?

Я обернулся и увидел католического священника в черном костюме и рубашке с белым воротничком-стоечкой. Моложавый, светловолосый. Мы познакомились. Будучи священнослужителем одного из американских монастырей, он ехал с инспекционной миссией по общинам своего ордена в какую-то далекую азиатскую страну. Очень удивился, узнав, что я русский, и сказал: значит, непременно коммунист. На следующий день мы опять встретились и довольно долго беседовали. Он рассказал о себе, в частности, о том, что помимо иных обетов принял на себя обет нищеты. Однако достаточно дорогие часы на его руке несколько не соответствовали данному обету. Я обратил его внимание на это. Он ответил:

— Часы не мои. Мне их выдали в связи с поездкой, чтобы я мог узнавать время. А так у меня не только часов, но и никаких других личных вещей нет.

— А сигареты? — спрашиваю.

— Да, есть у меня такой грех… — смутился он.

— А где же вы берете деньги на них, если вы нищий? Неужели церковь снабжает вас деньгами на греховные дела?

Вот таким образом мы с ним и разговаривали, а потом начали спорить о религии. Я, естественно, доказывал преимущества коммунизма, поскольку именно он «приведет род людской к равенству и братству»…