Язык птиц. Тайная история Европы

Совсем незадолго до пленения короля, когда он еще пользовался свободой передвижения и, в частности, имел возможность охотиться, он вернул в Агено шотландца Оука и его юного воспитанника.

Они вдвоем жили на постоялом дворе при богадельне Агено, которую, как всегда было в то время, арендовал один еврей. Его имя было Соломон Шефер, и он являлся одним из доверенных лиц короля.

Он был тем человеком, который должен был помочь замуровать в большом зале или в какой-либо потайной комнате железную бочку, более известную как бочка с золотом Стюартов. В ней находилось, как говорили, пятнадцать миллионов франков либо слитками золота, либо ценными бумагами.

Эта злополучная бочка сыграла слишком плачевную роль в истории второй половины XVIII века, чтобы не посвятить ей несколько строк.

Известно, что Чарльз-Эдуард Стюарт рисковал деньгами и кораблями французского флота, высадившись на берега Великобритании. Начавшись с победы у Престона, эта кампания завершилась поражением при Куллодине. Людовик XV понес серьезные убытки.

Ничуть не отчаявшись, претендент предпринял вторую экспедицию, которая была точно такой же расточительной, как и первая, хотя и имела другую цель — поддержать переговоры, ведущиеся для передачи со стороны претендента всех прав на английский трон, при условии вознаграждения, которое должно было быть выплачено через посредника королю Франции.

Поскольку договор между королем Англии и претендентом не был подписан, то вознаграждение, которое составляло, как говорят, 15 миллионов золотом и государственными бумагами, было отправлено в железной бочке, переданной на хранение аббату Терри, достойному преемнику кардинала Дюбуа, то есть самому подлому негодяю тех времен.

Он сумел убедить короля, что претендент не имеет никаких прав и что он обойдется слишком дорого для Франции, поэтому Людовик XV должен конфисковать эти 15 миллионов, что и было сделано. Претендент тщетно протестовал, обвиняя короля в том, что тот довел его до самой черной нищеты; ничто не помогало — ни просьбы, ни угрозы. Напрасно королю давали понять, что такая несправедливость бросает тень на всю его династию, именно по этому поводу он произнес свои знаменитые слова: «После меня хоть потоп»; претендент же разнес историю своей мифической нищеты по всем королевским дворам Европы.

Его претензии оказались тщетными и при Людовике XVI. Именно в это время Людовик XVI был осужден на конгрессе в Вильмсбаде и заочно приговорен к смерти, как и вся мужская линия его потомства.

Этот истинно трагический бочонок сыграл, таким образом, главную роль в подготовке великой революционной катастрофы. Она закончилась подлым убийством Людовика XVII его кузеном, причем вся вина первого состояла в желании восстановить свою казну, желании, ничуть не большем, чем у его предшественников.

Что касается Людовика XVI, то он все сохранил и передал своему сыну. Оук, опекун Дофина, был, кажется, очень честным человеком, и он не поддавался никаким соблазнам, возникавшим, вероятно, по причине чрезвычайной вежливости к нему со стороны двух принцев по крови.

Когда в первый раз он привез своего воспитанника в Канаду, то они жили в городе Квинстаун, недалеко от Ниагарского водопада, на вилле, которая принадлежала мадам де Сталь, близкой подруге королевы. Место было избрано с учетом того, чтобы не вызвать любопытства якобинцев. Юный Людовик оставался вне исторических событий тех лет, так как жил в районе Великих озер. Почему же он вернулся во Францию? Нумизматика нам об этом совсем ничего не сообщает, но можно предположить, что он вернулся для того, чтобы забрать и перевезти бочку с золотом, которая была замурована в толстых стенах постоялого двора, в том месте, где играли в мяч в богадельне Агено.

Замечательный медальон с изображением гения предоставляет нам тщательный эскиз этой богадельни для солдат, которая на первый взгляд напоминает башню Тампль; однако оконные проемы, отмененные зубчатым орнаментом, говорят о том, что это все же постоялый двор, поскольку ясно видно, что эти проемы сделаны для того, чтобы помешать игрокам в мяч разбить стекла. Текст на медальоне сообщает нам, что казна была замурована в стене северной башни. Бочка должна была быть очень тяжелой, и на свое место в стене она могла быть помещена только при помощи артиллерии, то есть это могло произойти только в то время, когда король еще пользовался неограниченной властью.

Известно, что у молодого принца был псевдоним Рион (Rion), который можно перевести как Roine, то есть «сын короля». Этот псевдоним был созвучен ирландскому Райен (Ryen), английский язык был ему ближе, чем французский. К постоялому двору примыкал трактир, который всегда хорошо снабжался, так как принадлежал королю. Его арендатор Соломон Шефер так же, как и юный принц, должны были быть весьма осторожны; любому из них излишняя разговорчивость могла стоить жизни.