Язык птиц. Тайная история Европы

Марсий был божеством фригийского происхождения, как и Марпеза, его постоянное дополнение. Имя одного обозначало руку жизни (main vive), имя другой — рука смерти (main mort). Марсий был покровителем ремесленников, Марпезе поклонялись главным образом люди руки смерти, то есть те, кто не производит, а потребляет. Марсий имел ту же генеалогию, что и Сатурн; также он был потомком бога неба Урана, или Олимпа, который соответствовал созвездию Девы. Сам Марсий совпадал со знаком Водолея, или же кубка, это был кувшин на празднике хоровых песнопений в Риме, Аль Кофрибас, или бог, отпускающий грехи. Олицетворяя собой человеческую деятельность, он являлся изобретателем всех искусств и особенно музыки. Известно, что он бросил вызов Фебу и что победитель в игре на флейте содрал кожу с побежденного. Побежденным оказался Марсий. Он был зимним богом, его кровь текла под корой деревьев, и весеннее солнце нагревало его так, что он разрывал кору, чтобы дать распуститься почкам. В этом и заключается смысл мифа; и на латыни слово liber означает кору. На площадях всех свободных (libre) городов античности как эмблема свободы стояли статуи Аполлона, сдирающего кожу с Марсия. В Лувре есть одна такая скульптура, очень красивая, привезенная из Рима, где она украшала форум. Однако фигуры Аполлона в ней нет, осталось лишь золотое руно. Чтобы понять смысл такой подмены, следует вспомнить, что это золотое руно, было кожей самого Марсия, казнь которого соответствовала дню весеннего равноденствия и, следовательно, знаку Овна.

Греческое слово dero переводится не только глаголом «сдирать», в широком смысле оно имеет значение «обнаруживать», «открывать». «Золотое руно» звучало бы на греческом как «deras khyro melon», что можно понять и как «откровение золотого века», или Апокалипсис. Выражение, означавшее «казнь через повешение за руки» (ankali kremasmos), написанное в орфографии этрусков или киприотов, интерпретировалось как «песня, которая возвращает богатство». Подобно всем статуям той эпохи, статуя Марсия в Лувре представляет собой воззвание, которое следует переводить таким образом: рука, дающая свободу, рука, которая открывает будущий золотой век, пусть твоя песнь возродит дары земли! Это воззвание очень близко по смыслу переводу двух финикийских стихов, распеваемых во время вышеупомянутого праздника в Риме. Композиция с Марсием, как и первое распятие с головой осла, доказывает, что таинственный основатель христианства не был евреем и он не был распят на кресте в Иерусалиме. Обряды его веры были греческими или фригийскими, и, вероятно, распятым его только изображали. Марсий из Лувра датируется эпохой Мария, он похож на него внешне, и композиция с его изображением была установлена на форуме именно в честь Мария как освободителя плебса. Предки Мария, скорее всего, были галлами; в любом случае, именно в этой стране был широко распространен культ богини Мары, имя которой часто встречается в таких галльских именах, как Виромар, или Вирдомар (человек Мары). Когда ее имя употребляется без эпитетов, оно означает ручной труд или руки труженика. Отсюда евангельские — пассивная Марта и деятельная Мария, эти два галльских имени можно обнаружить в письменных источниках галлов задолго до начала христианской эры. В Сирии была прорицательница по имени Марта, которая везде сопровождала Мария и оказывала на него очень большое влияние.

Ее сын, память о котором осталась в народе и который погиб страшной смертью, был связан, как и его отец, с финикийцами из Карфагена. Цезарь и Август перестроили этот город, несмотря на проклятия Сената; они оба были из рода Мария.

Великие войны времен конца Республики привели к появлению в Риме рабов из всех стран, но особенно из Фригии и Карфагена. Большинство из них были хорошо образованы и поэтому сравнительно легко получали свободу.

Эти вольноотпущенники, часто весьма богатые, но лишенные гражданских прав, естественно, становились сторонниками Мария и, что не менее естественно, почитали своим богом бога свободы. Так и зародилась легенда, в которой преобладали мотивы фригийских мифов, правда, с сильно выраженной галльской окраской. Эта легенда могла появиться только в Риме, и лишь потом, вместе с распространением всеобщего рабства, она дошла до Палестины и Малой Азии. Поэтому автор Апокалипсиса не говорит о том, что его Господь умер в Иерусалиме, так как, вероятнее всего, эта версия легенды появилась не раньше времени императора Тита. Латинский крест в качестве эмблемы христианства появился еще позже. За исключением распятия с головой осла нам неизвестны кресты, которые можно было бы датировать более ранним временем, чем эпоха императора Константина, когда Рим был уже давно признанным центром христианства. И откуда бы не появился этот символ, он отныне прочно связан именно с этим городом.