Язык русской эмигрантской прессы (1919-1939)

Военно-террористическая терминология на страницах эмигрантских газет не редкое явление, ее использование связано со стремлением некоторых эмигрантских групп военной силой, насильственно воздействовать на новый строй, установившийся в России, ослабить его, внести сумятицу в партийно-большевистские ряды и показать пример вооруженной борьбы советским людям, не решавшимся на открытые выступления против советской власти. Рассмотрим более подробно лексические компоненты, формирующие данную семантическую группу. Центральным понятием этого лексико-семантического объединения слов является, конечно, понятие террор. Термины террорист, терроризм, террористическая партия с позитивной прагматикой встречаются в текстах В. Ф. Одоевского, П. В. Анненкова.

В 1930-е гг. в советском публичном обиходе понятия террора и террориста вошли в смысловое соприкосновение с термином белогвардеец, т. е. в противоречие со своими этимологией и дореволюционным смыслом – как известно, именно революционеры проповедовали террористические идеи. Так в советском официозе понятие террорист превратилось в слово-ярлык с размытым содержанием и возможностью его практически безграничного применения к любому лицу, не поддерживающему советскую власть. Это контекстуально-публицистическое сопряжение различных по смыслу понятий крайне удивляет эмигрантов, поскольку эмигранты сохранили в своем узусе традиционные значения и употребления данных слов: террористами в русском языке считали революционеров, но никак не монархистов, консерваторов, вообще защитников старого строя или режима.

…братья Григер были уже осуждены на несколько лет тюремного заключения за попытку нелегального перехода границы – и приговор был внезапно изменен и заменен расстрелом в минуту паники, охватившей большевиков после убийства Кирова, причем беглецы из СССР превратились в советском сообщении в «белогвардейцев-террористов» (Возрождение. 1935. 1 янв. № 3499).

Использование слов террор, террорист и их производных (терроризировать, терроризированный, терроризация) в русских эмигрантских изданиях отличалось от функционирования этих лексем в советском официозе прежде всего более конкретным семантическим содержанием. Эмигрантский узус не знает такого процесса семантического «опустошения», «истощения» содержания понятия, какой имел место в советской публицистике. Террором в эмигрантской прессе обозначаются следующие явления.

• власть большевиков и их механизмы управления как страной, так и отдельными институциями (красный террор, большевистский террор, террор ЧК). Это касается не только Советской России, но и революционной Германии, и Испании, вообще всех стран, где чувствовалось влияние большевиков:

Из Москвы сообщают, что Сталин в последнее время стал заметно ослаблять террор в Кр[асной] Армии, а перед высшим комсоставом даже заискивает. Его милости в производств и наград стали сыпаться как из рога изобилия (Рус. голос. 1939. 26 февр. № 412).

…коммунисты зажаты [в Испании] в бараний рог и рабочая масса свободно вздохнула, освободившись от их террора (Рус. правда. 1925. сент. – окт.).

…при берлинском полпредстве [СССР] существовало специальное бюро, руководившее всей террористической работой «германской чеки» (Дни. 1925. 11 февр. № 688).

По сообщению агентства Рейтер, Крым очищен от большевиков. Жители высказывают бурную радость по поводу избавления от террора красных (Возрождение. 1919. 6 июля. № 1).