Язык русской эмигрантской прессы (1919-1939)

…русский народ в данный момент… в ужасном рабстве, он не может возвысить голос, он связан и повергнут узурпаторской большевистской властью. Русский народ в неволе. Он тяжело болеет большевистской эпидемией, интернациональным помешательством… (Рус. газета. 1937. № 2).

Методы большевистской пропаганды эмигрантами-монархистами также оцениваются при помощи медицинских метафор: чума, заразный яд, – проникновение которых в «здоровое тело» царской России, по мнению эмигрантов, привело к катастрофе, смуте, игу:

…объединиться для борьбы с красной чумой, ввозимой из России (Рус. правда. 1925. июль – август).

…непобедим для врага был дух русского солдата, русского народа! Его победил лишь яд революции, лишь яд большевизма… Самый страшный, самый заразный яд, страшнее и заразнее чумных бактерий… (Рус. голос. 1934. 29 июля. № 173).

…нынешняя неслыханная смута (Рус. правда. 1925. июль – авг.).

Коммунистическое иго красной инородческой шайки (Рус. правда. 1925. июль – авг.).

Таким образом, эмигранты смотрят на состояние советской России как на неорганическую, привнесенную извне, снаружи, «болезнь». Патетика (риторика) в подавляющем большинстве случаев доминировала над рациональной (социально-политической) мотивировкой произошедших событий.

5. Фрейм «религия (православие) как дом». Православие как господствующая религия в царской России рассматривается многими эмигрантскими газетами (кроме анархических) как духовное «наполнение» Дома, поэтому в эмигрантском дискурсе Россия очень часто выступает как хранительница чистоты православной веры. Вступают в квазисинонимические отношения такие понятия: церковь, цивилизация (православие как способ приобщения Руси к европейской культуре в широком смысле слова), лампада Сергия Радонежского (перифраза православия). Апелляция к церкви как духовному стержню «русскости» была популярна в среде славянофилов уже в XIX в., но в эмигрантский период существования эта мотивировка значительно усилилась, особенно на фоне пропаганды атеистического воспитания в советской России. Понятие «цивилизация» эмигрантами монархического толка чаще всего рассматривалось в контексте и обрамлении религии:

…цивилизация, основанная на христианстве, не будет разрушена! (Рус. голос. 1934. 21 окт. № 185).

Советская Россия именуется эмигрантами как дикарство, варварство, ночь, рабство, которые «убили» русскую цивилизацию:

…общий большевицкий [sic] погром русской цивилизации (Рус. голос. 1934. 14 окт. № 184).

Обращение к образу Сергия Радонежского в эмигрантской публицистике также понятно, поскольку в русской церкви этот персонаж символизирует силу духа и непреклонность веры даже в самую тяжкую годину. Зажженный и постоянно поддерживаемый свет в лампадах у мощей св. Сергия интерпретируется эмигрантами в расширительном смысле – как возрождение России и религии:

Знаем мы: только тогда, когда замирится вконец наша страна и опять загорятся негасимые лампады над мощами Преподобного Сергия в том же Троицком Соборе и когда Русский Православный Царь, поставленный всенародным голосом земли нашей, склонится в горячей молитве перед святою гробницей – только тогда Божий гнев вполне снимется с России. Только тогда найдем мы наше Русское счастье и вновь засияет на весь мир под знаменем Христа наша светлая Русская Держава (Рус. правда. 1925. июль – авг.).