Язык русской эмигрантской прессы (1919-1939)

Русская Земля полна страданий, там царствует рабство, небывалая эксплоатация [sic], новое крепостное право (Рус. газета. 1937. № 3).

Давно ведь инициалы правящей в СССР партии – ВКП расшифровываются в народе как «второе крепостное право». (Меч. 1937. 6 июня. № 21)

3. наименования государственных и военных реалий. В первую очередь сюда относятся прежние, дореволюционные обозначения и явления, утратившие свое значение в советской жизни: скипетр, андреевский морской флаг, императорский штандарт, трехцветный национальный флаг, (разг.) Егорий («орден св. Георгия»[277]), (разг.) егорьевская медаль («медаль св. Георгия для отличия нижних воинских чинов»[278]), а также те немногочисленные зарубежные прецедентные ситуации, которые инициировали появление специфических феноменов в эмигрантском публичном дискурсе, напр. Третий Рейх. Использование старых символов государственной, царской власти в среде монархической эмиграции легко объясняется переносом многих моделей социальных, политических, экономических взаимоотношений людей из прежней России в диаспору, стремлением сохранить национальные святыни.

Над президиумом был широко развернут большой Императорский Штандарт как символ монархической сущности РНСУВ. По обе стороны штандарта были подняты российские флаги – трехцветный национальный и Андреевский морской (Сигнал. 1939. 1 апр. № 52).

Кроме того, в зарубежье в 20–30-е гг. в изобилии появилась военно-мемуарная литература, выполняющая разные функции:

1) реабилитация пошатнувшегося и далеко неоднородного в своих основах «белого» движения;

2) поддержание военного духа и, главное, веры в скорейшее возвращение на Родину в среде военной (и не только) эмиграции;

3) поддержание (и в определенном смысле провоцирование) ностальгических переживаний, аллюзий оставшейся не у дел многосоттысячной армии военных;

4) стремление некоторых военных заработать на жизнь литературным трудом.

Военная мемуаристика в немалой степени способствовала сохранению в эмигрантском узусе прежних военно-государственных понятий, в советском обиходе смещенных на периферию и табуизированных.

Прибывают пополнения. […]…среди прибывших… молодой солдат… просит немедленно пустить его в «разведку». Его зовут к ротному. Да, молодой солдат Петухов, неграмотный крестьянин, хочет сразу же заслужить «Егория». […] Петухов с темнотой ушел, запасшись для чего-то крепкой веревкой. […] На солнечном восходе Петухов «представил» командиру роты связанного веревкой германского солдата. Узнав, что его ждет за этот подвиг благодарность командира полка, но еще не «Егорий», он снова ушел «в разведку» […] В полдень был представлен «ерманский унтерцер». Но Петухову говорят, что за это вероятно ему выйдет «егорьевская медаль», а не сам «Егорий». Поел, и опять «в разведку» (Рус. голос. 1934. 29 июля. № 173).

Среди прецедентных имен-ситуаций отметим использование название Великая война (Первая Мировая война), использовавшееся в монархической печати с позитивной коннотацией. Этот термин был вытеснен из советского политико-идеологического официоза: