Язык русской эмигрантской прессы (1919-1939)

Великие писатели Земли Русской часто бывали вдохновенными провидцами, несколькими словами умевшими охарактеризовать не только настоящее, но и будущее нашего народа (Призыв. 1919. 4 (21.12) дек. № 135).

В чем же его [эмигрантского активизма] задачи? Во-первых – в широкой разведке большевистского лагеря… в учете настроений подневольного русского народа, чтобы разрушить сущее и строить новое в единомыслии с ним (Голос России. 1931. 2 авг. № 1).

…в февральские [выделено автором – А. З.] дни все живое, мыслящее, – широким потоком вышло на улицу и полной грудью вдыхали льдисто весенний поток! (Руль. 1930. 1 янв. № 2766).

Таким образом, в эмигрантской прессе субстантиваты, мотивированные именами прилагательными и причастиями, выполняют прежде всего характеризующую функцию. Как правило, это риторические элементы текста для создания оценочности реалий, входящих в смысловое поле «советское» ↔ «несоветское (дореволюционное, эмигрантское)». Субстантиватов для обозначения бытовых, технических, производственных денотатов в эмигрантских газетах нам не встретилось.

Выводы

В этой главе важно было обрисовать, наметить общий контур словообразовательных процессов, которые составляют специфику эмигрантских газет. Словообразование, как и лексика, довольно быстро реагирует на «социальный заказ». Какой социальный заказ «получило» оно в советских газетах и в чем его особенности в эмигрантском узусе – в этом и заключалась попытка ответа на ключевой вопрос данной главы. Контрастивный анализ советской и эмигрантской прессы выявил характерные особенности, схождения и различия, которые мы здесь обобщаем в виде выводов.

1. Суффиксация имен существительных, где активнее всего развивались словообразовательные новшества, позволяет сделать выводы о тенденциях, существующих в разных типах имен. Среди собирательных имен существительных новые производные крайне немногочисленны, прежде всего нужно говорить о семантической и прагматической актуализации в эмигрантском обиходе старых слов. Среди абстрактных имен существительных словообразовательной динамики больше: некоторые модели получили активизацию на почве эмигрантского языка для называния реалий эмигрантской жизни (например, рост слов с суффиксом – ство, – ация), другие почти не испытывали словообразовательной активности (суффикс – изм, – щина). Конструктивное словообразование имен существительных весьма дифференцированно по активности суффиксов: в эмигрантской прессе уже в 30-е гг. XX в. появились новые производные на – скость (от относительных прилагательных), которые в русском языке метрополии получили распространение, по крайней мере на полвека позже, только в 1980-е гг… И напротив, другие суффиксы конструктивного словообразования: – ение, – ание, – ие, -к(а)) следовали узусу конца XIX – началу XX в., сохраняя больше, чем в русском языке 1920–1930-х гг., вариативность и меньшую степень семантического размежевания.

2. Нахождение русскоязычной прессы в иноязычном окружении способствовало активизации «вторичных» суффиксов – альный, – ический, служивших в русском языке XIX в. прежде всего для создания прилагательных от иноязычных основ. Эмигрантская пресса осталась равнодушной к отаббревиатурным производным, прилагательным на – ск(ий), получившим мощное развитие в русском языке метрополии.

3. Словообразование глаголов в эмигрантской прессе не обнаруживает особенных потрясений и изменений. В русском послереволюционном языке был заметен рост употребления глаголов с суффиксами стилистического словообразования (напр., -ну-), находившийся в русле демократизации («снижения») языка, однако эмигрантский языковой узус не отмечает такого процесса.

4. Префиксально-суффиксальное словообразование имен существительных и прилагательных показывает как сходства, так и различия в назывании реалий в советском и эмигрантском обиходе. В этой группе слов явственно виден «социальный заказ» эмигрантского узуса: активность префиксов пан-, лже-, над-, полу-, нео– непосредственно связана с потребностью наименования и оценки явлений с позиций эмигрантского мировидения.