Возможная латинизация русского алфавита взволновала эмигрантские газеты, поэтому информационные сообщения из Москвы поместили многие печатные органы:
Латинизация русской азбуки [заглавие]. Из Москвы пишут, что латинизация русского алфавита будет применена в ближайшем будущем [подзаголовок]. Представитель комиссариата народного просвещения Костенко следующим образом изложил план латинизации. Алфавит будет подвергнут дальнейшему упрощению, хотя бы ценой игнорирования более мелких звуковых различий. Широко будут применяться апострофы и особые значки под буквами. Буква «щ» будет заменена латинским «эс» с апострофом; буква «ч» – латинским «сэ». «Х» сохранит свой нынешний вид и не будет читаться как «икс». Костенко следующим образом мотивировал переход на латинский шрифт: «Эта мера облегчит для русских изучение иностранных языков и позволит иностранцам, посещающим Россию, читать названия улиц, магазинов и т. д. Когда же настанет мировая революция, в наступлении которой мы, марксисты, не сомневаемся, будет большим удобством иметь повсюду единый алфавит. Кроме того, с переходом на новый шрифт мы сможем произвести отбор в книжном материале и перепечатывать только те книги, которые мы считаем полезными» (Руль. 1930. 16 февр.).
Разумеется, речь идет не только и не столько о сотнях и тысячах сэкономленных тонн типографской краски и бумаги или якобы об удобстве чтения названий иностранных учреждений, газет, магазинов, или способе освоения иностранного языка, что должно мотивировать переход с кириллицы на латиницу. Причины здесь, конечно, гораздо глубже и уходят корнями в культурно-историческую перспективу, опорными точками которой для эмигрантов выступают