Язык шипов

Улла провела большим пальцем по столу. Девушка в зеркале быстро-быстро заморгала и показалась ей какой-то уж слишком растерянной.

– Решила насладиться прохладой, – небрежно промолвила она. – А ты приехал учиться?

– Нет, – сказал ученик прорицателя. Серые глаза его отражения сузились. От голоса повеяло ледяным холодом. – Я приехал охотиться.

В морских глубинах мелкие создания выживают, если при приближении хищника успевают скрыться. Каждой клеточкой своего тела Улле хотелось спрятаться, забиться в темную щель, лишь бы избежать этого взгляда. Но здесь, на суше, прятаться было некуда, да и не пристало сильдройрам отступать перед людьми. У Уллы есть песня, а он – всего лишь смертный.

Она подняла глаза и заставила себя выдержать взгляд чужака.

– Тогда желаю удачной охоты, – спокойно промолвила Улла. – И легкого улова.

Он улыбнулся – той же коварной, опасной улыбкой, которую она видела у собственного отражения в зеркале. Улла пришла за ответами, но с чего она решила, будто этому мальчишке что-то известно о ней? Она уже убедилась, что его расплывчатые слова – всего лишь пустая приманка, поэтому лучше всего сейчас же уйти. Кроме того, Улла с давних пор умела распознать невыгодную сделку. Даже если этот странный человек владеет некими секретами, они не стоят той цены, которую он за них потребует. С этими мыслями Улла развернулась и, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, начала спуск по длинной спиральной лестнице.

* * *

Несмотря на туманные угрозы ученика прорицателя, пока что Улла чувствовала себя счастливой. Как и другие сильдройры. Каждый развлекался по-своему: Роффе предавался всем возможным порокам, Сигне страдала, но глушила боль, утешаясь с вереницей человеческих любовников. Улла тоже получала наслаждение, но иначе: удалялась в лесную глушь, подальше от нетерпеливого стука ретивых сердец, туда, где зеленые сосны поднимались, точно стены величественного собора, а воздух был напоен запахом теплой смолы. Она наблюдала за оленями и бобрами, пачкала губы ягодным соком, провожала солнце на закате и смотрела, как утром оно вновь встает, чтобы расцветить мир.

По вечерам она вместе с остальными веселилась на пиршествах; видела, как терзается Сигне, как очаровывает всех подряд Роффе и каким вниманием пользуются пятеро его златовласых братьев. Красота, открывшаяся в Улле на земле, приносила ей драгоценности и любовные поэмы. Под дверями своей комнаты она находила букеты цветов, а один раз даже получила предложение руки и сердца. Прекрасную русалку ничто не трогало, беспрестанное восхищение смертных утомляло, но в их глазах эта холодность лишь делала ее еще более привлекательной.

Улла часами сидела в опустевшем бальном зале и слушала музыку, исполняемую людьми; смотрела, как их пальцы перебирают струны лютни и водят смычком; отдавалась на волю ритмичного боя барабанов, пока не прозвучит последняя нота. В легендах рассказывалось об инструментах, зачарованных сильдройрами, – подарках тем смертным, которые удостоились их благосклонности. О кастаньетах, что придавали танцору грации, и арфах, что играли сами по себе, стоило смазать струны кровью… Для Уллы же не существовало ничего, кроме музыки.

Иногда по ночам, когда Сигне не утешалась в объятьях любовника, она приходила в комнату Уллы, и девушки шутливо возились под простынями, сплетая ноги и руки, смеясь и согревая друг друга. В такие ночи Улле не снились отец с матерью, хищная улыбка ученика прорицателя или холодное безмолвие синей морской глубины.

Однако со временем пылкость Роффе остыла, а его братья сделались недоверчивыми и скрытными. Принцы реже развлекались в компании земных девиц и проводили много времени в Башне прорицателей. Улла знала: они роются в книгах, пытаясь изучить магию смертных, ищут подарок для отца, который навсегда изменит их судьбы.

Чем сильнее мрачнел Роффе, тем более капризной и непредсказуемой становилась Сигне. Она постоянно накручивала свои рыжие локоны на беспокойные пальцы и нервно кусала губы, пока на них не выступали крохотные рубиновые капельки крови.

– Прекрати, – в постели шептала ей Улла, промокая кровь рукавом своей ночной сорочки. – Твои терзания ему не помогут. Он что-нибудь придумает, время еще есть.

– И как только придумает, сразу призовет тебя.

– Нас обеих.

– Но песнь сочиняешь ты, – Сигне прижалась жарким лбом ко лбу Уллы. – Ты ему нужна.

– Сильную песнь мы сможем спеть лишь вместе.

Из глаз Сигне полились слезы, голос дрогнул.

– Когда он поймет, каким великим даром ты наделена, то захочет на тебе жениться, а я останусь ни с чем.

Улла прижала подругу к груди, жалея, что не может вытрясти из ее головы эти глупые мысли. Ни одна из них не годится в принцессы, сколь бы ни сильна была магия их песен.

– Я никогда не предам тебя. И я не желаю выходить за него замуж.

Сигне горько рассмеялась в темноте.

– Он принц, Улла, и всегда получает то, чего хочет.

* * *