Язык шипов

– Он спросил – я ответила. Сам должен понимать, что это невозможно. – Да, чтобы на время сделать сухопутное существо пригодным к жизни под водой, нужна сильная магия, однако она по сути не отличается от чар, позволяющих сильдройрам ходить по земле. А вот взяться за стихию, заставить огонь гореть там, где для него нет топлива… Для этого требуется магия гораздо мощнее, нежели песнь, которая сотворила чертог-наутилус. На такое никто не способен. – Роффе должен изменить решение.

– Я так ему и сказала, – волновалась Сигне. – Но он и слушать не хочет. – Она осторожно потянула Уллу за рукав. – Может, королевский прорицатель его отговорит? Или ученик прорицателя. Ты ему понравилась, я сама видела.

Улла поежилась. С той встречи в башне ученик прорицателя оставил ее в покое. Казалось, он был занят своими делами и, тем не менее, постоянно попадался Улле на глаза – сидел ли молча подле своего учителя, перемещался ли по замку, черная клякса его одеяний неизменно скользила из тени в тень.

– Поговори с ним, – настаивала Сигне. – Прошу. – Она стиснула пальцы Уллы. – Ради меня. Неужели трудно просто поговорить? Что в этом плохого?

Улла подозревала, что плохого очень даже много.

– Посмотрим.

– Улла…

– Посмотрим, – повторила Улла и отвернулась. Она больше не хотела глядеть на Сигне.

Тем не менее, когда подруга запела колыбельную, тихую и нежную, Улла не могла не присоединить к ней свой голос. Песня мягко лилась, окутывая их теплым мерцанием, поднимаясь и опускаясь плавными волнами.

Кто первым заснул, Улла не помнила, помнила только свой сон. Она стояла в центре садового лабиринта, в огненной мантии, парализованная страхом, не в силах пошевелиться. Открыла рот, чтобы закричать, но не произнесла ни звука. На краю террасы, с раскинутыми, словно для полета, руками стояла Сигне, и рыжее пламя ее волос было скрыто под белой свадебной фатой.

* * *

Дни неумолимо шли. Одержимость Роффе росла. Во взгляде Сигне все сильнее сквозил упрек. Улла понимала, что от разговора с учеником прорицателя ее удерживает лишь страх. Она правильно истолковала намек принца: если огонь вспыхнет под водой и сделает Роффе королем, то он, в свою очередь, назначит Уллу придворной певицей. Ей следует хотя бы попытаться переговорить с учеником прорицателя. Возможно, этот человек и опасен, однако упускать даже малейший шанс на осуществление своей мечты – еще опаснее.

Юношу Улла нашла в читальном зале на нижнем этаже Башни прорицателей – застала его в тот момент, когда он укладывал книги в простую сумку. Одна из книг, в кожаном переплете, была совсем ветхой; вываливающиеся страницы были испещрены причудливыми каракулями, отличавшимися от аккуратных строчек, которые Улла видела в других фолиантах. Впрочем, для нее любые записи выглядели бессмысленной вязью. В углу обложки она рассмотрела что-то похожее на оленьи рога. Ученик прорицателя резко захлопнул сумку.

– Уезжаешь? – замерев в дверях, Улла не сумела скрыть удивленного облегчения. Все, что от нее теперь требовалось, – немного мужества.

– Никогда не задерживаюсь долго на одном месте.

Интересно, почему? Совершил какое-то злодеяние?

– Ты пропустишь бал…

Губы юноши тронула слабая улыбка.

– Я равнодушен к танцам.

Однако Улла отважилась на эту встречу не ради пустой болтовни. Она нервно поджала пальцы в туфлях. Ей не оставалось ничего другого, кроме как спросить напрямик.

– Я ищу… Мне нужен огонь, который может гореть под водой.

Взгляд серых глаз ученика пронзил ее, как булавка – туловище бабочки.

– И какая же тебе в нем польза?

– Пользы никакой. Просто пустяк, безделица вроде зеркала. Скромный подарок королю.

– А-а, – задумчиво протянул юноша. – Которому из них?

Улла промолчала.

Ученик прорицателя застегнул пряжки на сумке.

– Идем, – сказал он, – я дам тебе два ответа.

– Два? – переспросила она, следуя за ним вверх по винтовой лестнице.

– Первый ответ – на вопрос, что ты задала, второй – на тот, что следовало задать.

– И о чем же я должна была спросить? – Улла сообразила, что юноша ведет ее в комнату, полную странных предметов.

– О том, почему ты отличаешься от своих соплеменников.

Улла похолодела. Внутри у нее растеклась тьма – черная, чернее океанских глубин, – однако она продолжала идти за своим провожатым.

Когда ученик прорицателя открыл дверцу стеклянного шкафа рядом с зеркалом иллюзий, она решила, что тот потянется за священным ножом, однако юноша достал колокольчик, которого Улла в первый раз даже не заметила. Он был размером с яблоко, блестящая поверхность потускнела от времени.

Ученик прорицателя поднял руку с колокольчиком, раздался высокий серебристый звон, и Улла, вскрикнув, схватилась за грудь. Мышцы свело судорогой, а на сердце как будто сомкнулись чьи-то пальцы.

– Я тебя помню, – глядя на Уллу, повторил юноша слова, произнесенные им на балу в самый первый вечер.

– Этого не может быть, – прошептала она. Боль почти лишила ее дара речи и утихла лишь после того, как смолк звон колокольчика.