Язык в зеркале художественного текста. Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы

(1) Читатель уже несколько раз прочел в трибунальских приговорах <…> «концлагерь» и счёл, быть может, что мы оговорились? что мы неосмотрительно используем более позднюю терминологию? Нет. / В августе 1918 года <…> Владимир Ильич в телеграмме к Евгении Бош и пензенскому губисполкому <…> написал: «сомнительных <…> запереть в концентрационный лагерь вне города». <…> А 5 сентября 1918 года, дней через десять после этой телеграммы был издан Декрет СНК о Красном Терроре <…> в нём в частности говорилось: «обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путём изолирования их в концентрационных лагерях». / Так вот где был найден и тотчас подхвачен и утвержден этот термин – концентрационные лагеря – один из главных терминов XX века, которому предстояло широкое международное будущее! И вот когда – в августе и сентябре 1918-го года. Само-то слово уже употреблялось в 1-ю мировую войну, но по отношению к военнопленным, к нежелательным иностранцам. Здесь оно впервые применено к гражданам собственной страны (А. Солженицын. Архипелаг ГУЛаг); (2) Говорили, что до войны было много шпионов, но после войны их не стало. Хотя о них продолжали упоминать, но куда меньше, в основном как «о нарушителях государственной границы». Их в этом случае всегда спаривали с «диверсантами». «Шпионы и диверсанты». А уж видеть их и вовсе никто не видел. Вновь слово «шпион» вынырнуло только в 1953 году, когда сам Лаврентий Берия оказался английским шпионом (Э. Лимонов. У нас была Великая Эпоха).

Рефлексивы в художественных текстах содержат сведения о стилевой (1), стилистической (2) и социолингвистической маркированности (3) номинативных единиц, об их сочетаемости (4):