Языковеды, востоковеды, историки

Адептам Соссюра (М. Н. Петерсон и др.) и ученым старой школы вроде Д. Н. Ушакова и А. И. Томсона в книге 1931 г. противопоставлены сторонники марксистской лингвистики. Тогда лишь марристы полагали, что их учитель уже все открыл, а Шор, как и большинство ее коллег, не считала поставленную задачу решенной: «Лингвистика представляет собой один из наиболее забытых, один из наименее благополучных участков на идеологическом фронте». И «никакого единства, никакой одной господствующей системы мы в современном языкознании не находим».

Идеи К. Маркса, Ф. Энгельса, П. Лафарга присутствуют в книге как данность, которой надо следовать, но их оказывалось недостаточно для создания лингвистики в целом. В книге дается обзор имевшихся в СССР работ по марксистскому языкознанию. Шор скептически относится к попыткам применить для этого теорию условных рефлексов И.П. Павлова, считает эклектикой и попыткой «примирить марксизм со старыми системами языкознания» (Бодуэн де Куртенэ) идеи Е. Д. Поливанова, резко оценивает В. Н. Волошинова («quasi-марксизм»), здесь же дана и самокритика, о которой упоминалось выше. «Наиболее серьезным и оригинальным», как было уже положено в 1931 г., признается «новое учение» Н. Я. Марра. Особо как его положительная сторона подчеркнута опора на материал игнорируемых старой наукой бесписьменных языков. Однако в очерке нет и полного принятия марризма: у Марра есть «пережитки» «естественнонаучного материализма», Марр не всегда учитывает высказывания классиков марксизма о языке и др. А многие компоненты учения Марра вроде четырех элементов Шор обходит.

Позитивные взгляды в книге сводятся к общим положениям: применить в языкознании те или иные компоненты марксистского учения, в том числе диалектику, которая уже присутствовала у лучших «буржуазных лингвистов», особенно у В. фон Гумбольдта, развивать и выдвигать на первый план семантику и пр.

В целом Шор, как и другим ученым, включая Е. Д. Поливанова, не удалось решить вряд ли осуществимую задачу построения марксистской теории языка. В 1950 г. от нее фактически откажется и И. В. Сталин, призвавший вместо этого следовать традициям русской дореволюционной науки. Но поиски в этой области не были бесплодными, стимулируя изучение ряда важных проблем, особенно социального функционирования языка. И здесь вклад в науку внесла и Шор.

А как бы Шор в начале 30-х гг. ни критиковала Ф. де Соссюра, она именно тогда добилась самого важного: русского издания «Курса», и не только его. В 30-е гг. научные связи с заграницей стали уменьшаться, а иностранной науке уделялось все меньше внимания, Но Розалия Осиповна организовала серию «Языковеды Запада», где под ее редакцией в 1933–1938 гг. вышло пять книг (после ее смерти серия прекратилась). Первым выпуском стало первое русское издание «Курса общей лингвистики» Ф. де Соссюра в переводе А. М. Сухотина. Затем появились книги Э. Сепира, Ж. Вандриеса, В. Томсена и А. Мейе. Лишь последняя книга была переизданием, остальные переводились на русский язык впервые. Переводчиком Сепира был тот же А. М. Сухотин, он же переработал старый перевод Мейе, до революции выполненный Д. Н. Кудрявским. Книга Томсена была переведена под редакцией Шор ее студентами. Загадку представляет собой вопрос о переводчике Вандриеса: в издании фамилия заменена тремя звездочками. Книга была сдана в печать в конце 1936 г. и вышла в свет в 1937 г., естественно предположить, что за звездочками скрыли фамилию арестованного. П. С. Кузнецов устно называл Михаила Андреевича Солонино (1885–1937), романиста и германиста, привлекавшегося Р. О. Шор и для энциклопедии, действительно ставшего жертвой репрессий. Сама Розалия Осиповна лишь написала вступительную статью к Вандриесу, а книгу Томсена дополнила «Кратким очерком истории лингвистических учений с эпохи Возрождения до конца XIX в.». Для датского ученого конца XIX в. В. Томсена научным языкознанием была лишь реконструкция праязыков, а всех остальных ученых, даже В. фон Гумбольдта, он игнорировал. Очерк Шор, восполнявший эти пробелы, был совершенно необходим для полноты картины развития науки.

Для перевода Шор отбирала самое существенное. Русский перевод «Курса» Соссюра был исключительно важен. А для замечательного американского лингвиста Э. Сепира (на книгу которого 1921 г. она ссылалась еще в «Языке и обществе») она стала первооткрывателем в СССР. Обе эти книги продолжают жить, не раз переиздавались по-русски.