Языковой круг

6) головоломка с каламбуром (“Почему вырванный зуб похож на позабытую вещь?” — “Потому, что из головы вон”);

7) чистый каламбур (“Первое, что поражает новичка в Нью-Йорке, это наехавший на него автомобиль”);

8) юмор как сублимация протеста (“Конкурс на лучший политический анекдот в Москве. Первый приз — 25 лет в колонии строгого режима”) (Raskin, 1985, p.25–26).

В основу приведенной классификации положены, как мы видим, различные критерии: степень эмоционального сопереживания, рефлексивность, коммуникативная форма высказывания, психологическая мотивировка речевого действия. Все эти критерии, несомненно, существенны, но представляется, что можно предложить классификацию анекдотов на основании иных признаков в составе единой концептуальной схемы. Такой схемой мы считаем семиотическую модель. Разумеется, эта модель не претендует на всеобъемлющий охват объекта, но, как нам представляется, обладает достаточно мощной объяснительной силой.

Знаковое пространство образуется тремя общесемиотическими координатами — отношениями знака к миру (семантика), к интерпретатору (прагматика) и к другим знакам (синтактика) (Моррис, 1983, с.42). В ряде работ устанавливается различие между отношением знака к мысленным образам, отражениям (семантика в более узком смысле) и к объектам отражения (сигматика) (Зегет, 1985, с.25). Известно, что имело место некое событие. Это событие соотносится с объективным миром — известными фактами, вероятными фактами, знаниями о фактах и связях между явлениями, отношениями людей к этим фактам и т.д. У говорящего и слушающего есть общий фонд знаний, поведенческих установок и ценностей. Далее, текст анекдота накладывается на некую первооснову, которая выступает в качестве точки отсчета, это текстовый тип анекдота, его зачин и завершение, динамическая модель анекдотического развития действия. И, наконец, событие, о котором идет речь, излагается определенными языковыми средствами (отношение к самому способу выражения). Следует отметить, что различные стороны знака не являются взаимоисключающими, это не компоненты целого, а разные аспекты его рассмотрения.

В плане семантики двуплановость анекдота проявляется в карикатурном изображении предметов (нарушение образов), пространственно-временных координат (высмеивание привычных фактов), взаимных позиций персонажей (высмеивается непонимание партнера), а также в обыгрывании двусмысленности или неопределенности ключевого понятия анекдота. Иначе говоря, семантическая двуплановость анекдота имеет денотативное (референциальное) и сигнификативное измерения.

Самое простое нарушение привычной картины мира — это нарушение семантики образов:

- Мне явно подменили рубашку в прачечной, — пожаловался муж. Воротник так мал, что я просто задыхаюсь. Это не моя рубашка.

- Ничего подобного, — ответила жена, — рубашка твоя. Не будь таким рассеянным. Ты продел голову в петлю для пуговицы.

Ряд анекдотов построен на нарушении семантики координат (например, пространственных):

В кабину водителя метро в Москве врывается пьяный с пистолетом в руке:

- Гони в Хельсинки!

- Это же метро!

- В Хельсинки, а то пристрелю!

Водитель объявляет:

- Осторожно! Двери закрываются. Следующая станция — Хельсинки.

К числу фреймовых нарушений относится конфликт представлений: в анекдоте сталкиваются диаметрально противоположные пресуппозиции персонажей. Например:

- Скажите, доктор, а Вам всегда удается вырвать зуб без боли?

- К сожалению, нет. Вчера я, например, вывихнул себе руку...

Более сложное семантическое нарушение связано с неопределенностью ключевого понятия:

- Я достала прекрасное лекарство.

- От чего?

- Точно не знаю, но говорят, очень помогает!

Многие анекдоты строятся на двусмысленности интерпретации ключевого понятия. Можно выделить по меньшей мере две разновидности таких анекдотов. К первой группе мы относим расширение либо сужение понятия:

- Папа, я не могу выйти замуж за Константина! Он — атеист и не верит, что существует ад.