Ибн Сина Авиценна

Ибн Сине же написал потом десятитомную книгу «Язык арабов», «Трактат о причине возникновения фонем», посвятив его Абу Мансуру в тот момент, когда все отвернулись от него, — «Особенности речи», «Книгу соли относительно синтаксиса» и другие.

«Но самое главное, — думает Али, — Хусайн закончил двадцатитомную «Книгу справедливости», — ту, где дал разрешение 28 тысячам проблем западных и восточных философов».

Все мысли Хусайна, мечущегося по улицам Рея, сосредоточены на этом труде: «Уберегут ли его Джузджани и Масуми?.. Вдруг Ала ад-давля разгромит дом!»

Как тяжело создавалась книга! В седле Ала ад-давля запретил писать, и Ибн Сина писал по ночам, уходя куда-нибудь за склон, где разводил костер. Возвращался из походов, как загнанный зверь из облавы. Джузджани в брат молча ухаживали за ним. Они видели — Ибн Сина тает, умирает, — не от усталости, от унижения… Не отдохнув и часа, бежал к ученикам.

Сохранилась запись, сделанная одним из них. Прослушав ответы учеников, Ибн Сина сказал:

— Я полагаю, истекшей ночью вы потеряли славное время и часть своей драгоценной жизни, предавшись праздности?

— Да.

Слезы выступили у него на глазах, и он глубоко вздохнул.

— Как горько я сожалею, что бесценное время жизни вы истратили понапрасну! Даже канатные плясуны вызывают удивление умных людей совершенством! А вы… Все невежды нашего времени поражены степенью вашего умственного развития!

«Ибн Сина недолго пробыл в Рее, — вспоминает Али рассказ Муса-ходжи. — Гнев Ала ад-давли рассеялся, будто туман, съедаемый утренним солнцем, и он позвал Ибн Сину обратно в Исфахан. «Бедность ума — еще не бедность, — подумал Ибн Сина, — Бедность на дороге — бедность на смерть», и отправился в путь в одежде суфия по Большой соляной пустыне, на юг, через мост Пул-и Деллак к селу Кинарегирду, а от него на Кум и дальше из Кашан, славящийся кубками, медными сосудами, керамикой, зноем и скорпионами (родина учителя Улугбека — Джамшида Каши). Вот уже и позади пустыня, ее сель, затхлые зеленые лужи, глины, пески. Первое горное селение Кухруд, где говорят на древнем диалекте (как в современном таджикском высокогорном селении Ягноб-на древне-согдийском).

Исфахан… Когда-то Александр Македонский основал здесь городок Джей. Теперь это Шахристан, он уступает еврейской части города Йехудийи, где живут потомки плененных в древности иудеев. В Йехудийи библиотека из 3 тысяч книг… Горы окружают Исфахан со всех сторон, кроме юго-востока. Город прорезает реке Зендеруд, теряющая на окраине в песках, — говорят, она уходит под землю, и у Кермашнаха выходит опять на поверхность. Река загрязнена отбросами. Ибн Сина хотел напиться, да раздумал, — а совсем недавно поэты прославляли ее свежесть и чистоту. В западной части города горит в развалинах зороастрийского храма огонь — газ, выходящий из-под земли. Будет гореть вечно.

Ала ад-давля радостно встречает Ибн Сину — этот красивый, высокий, с могучей грудью, весь в шрамах царь по прозвищу «Душманзияр» (Человек, от руки которого страдает враг).

— Хочешь, пойдем на Бухару? Я выгоню оттуда Али-тегина, брата Насра, и поставлю тебя эмиром!

Ибн Сина понял: Ала ад-давля просят у него прощение.

— Ладно, пиши свои трактаты и в седле! Только не убегай от меня больше.

И все засмеялись. Не засмеялись лишь четверо: Ибн Сина, его брат, Джузджани и Масуми. Ала ад-давля заметил это. Приглядевшись, увидел, как постарел Ибн Сина, хотя ему всего 52 года. Как он измучен…

Ибн Сина закончил по пути из Рея в Исфахан «Книгу знаний», поднес ее эмиру. Ала ад-давля открыл первую страницу: «Получен высочайший указ нашего государя, справедливого царя… гордости народа… служителю его двора, который в службе ему достиг всех своих желаний: безопасности, величия, пышности, довольства, занятий наукой, приближенности к нему, чтобы я написал…» Ала ад-давля закрыл книгу. Прекрасно. Он доволен.

К сожалению, цари читают только посвящения… если они звали, что пишут философы внутри! Далее «Я должен был изложить науку богословия, — написал Ибн Сина после посвящения в «Книге спасения», — сказать о вопросах потустороннего, о нравственности, добродетели, которые только можно достичь в этом «море мук…» А написал он эти строки уже в первые годы своего пребывания в Исфахане.

Впереди работа над рукописью о животных и растеявях для «Книги исцеления», окончательное завершение двадцатитомной «Книги справедливости», «Философия Востока», «Высшая мудрость», книга «Указания и наставления», десятитомная книга «Язык арабов», трак-таты по астрономии и — четыре года жизни. Ибн Сина по крупицам собирает время. «Я никогда не видел, чтобы шейх, просматривая новую книгу, читал ее всю подряд. — говорит Джузджани. — Он выискивал в ней трудные места в запутанные вопросы и смотрел, что говорил о них автор, и для него становилось ясно, какова степень, которую данный ученый достиг в науке».