Ибн Сина Авиценна

Арии, выделившиеся из единства индоевропейских народов в III тысячелетии до н. э., в конце этого тысячелетия в лице неситов и лувийцев попадают в Малую Азию, что устанавливается документально и новейшими лингвистическими данными. Смешавшись с местными хаттами, они стали называться хэттами, образовали и XVIII веке до н. э. государство со столицей Хаттуса, около современной Анкары (Богазкёо), а на другом конце земли в это же примерно время гибнет в горах Наньшань (северный Китай) государство хуннов. У хуннов и хэттов много общих обычаев, одинаковые прическа (косы), сходна даже необыкновенная, ни у кого более в тот период не встречавшаяся система престолонаследия: от брата к брату, от дядя к племяннику, а не от отца к сыну.

Все переплетено самым причудливым образом. И все же все мы — одна семья, разлетевшаяся по миру и сама же с собой бесконечно встречающаяся, Беруни первым на Востоке ощутил величайшую тайну человечества: взаимосвязь народов и культур. Раздвинул границы мироощущения своих современников, в том числе и Ибн Сины как ученого. Ум драгоценен при всей его природной глубине еще и горизонтом. Всадник лишь в степи развивает божественную скорость. Ибн Сина благодаря Масихи и Беруни, а еще раньше — греку Аристотелю, тюрку Фараби познал душу других народов и культур. Отсюда раскованность, благородство, красота его мышления, ощущение родственности с людьми, противоположными ему по религиозным убеждениям и культуре.

ЦЕНЕН СВОБОДНЫЙ УМ.

По решению ЮНЕСКО в 1968 году на юго-востоке Индии, около Пондишерри, началось строительство города «Утренней зари» — Ауровиля, где будет происходить обмен ценностями различных культур и цивилизаций, В основе города — опыт общины сподвижника Махатмы Ганди — Шри Ауробинго Гхоша, который пытался на практике объединить людей разных национальностей, дать человечеству прообраз их будущего единства перед силами Космоса. В общине жило около двух тысяч человек. Они сами делали бумагу, на которой писали книги, сами сделали ткани, из которых шили себе одежды, и самое главное — изучали ИСКУССТВО того или иного народа, ибо искусство — это максимальное раскрытие и выражение души народа, следовательно, только через искусство и можно установить истинные глубокие контакты друг с другом.

«Когда Махмуд сядет с индусом на один ковер и прочтет ему на санскрите отрывок из «Упанишад», а индус по-арабски прочтет Махмуду отрывок из трактата Ибн Сины «О Любви»… — думает 75-летний Беруни, — тогда настанет та точка кипения, то всеобщее освобождение, когда можно будет всем человечеством, как одной семьей, совершить исход в Космос», Исчезает, растворяется в темноте лицо Беруни, выточенное самой Мыслью. Али низко поклонился мудрому дерзкому философу, благодаря его за великое сердце, благородный ум, за мужественную дружбу к Ибн Сине на его одиноком пути. Слеза раскаленной горошиной упала на грудь. «Буду ли я находиться подле вас? — подумал Али, — Примите ли вы мою несовершенную душу мосле моей смерти?»

И опять перебил ого мысли исфаханский эмир Ала ад-давля.

1032 год. Ибн Сине 52. Однажды, проходя мимо молодого красивого раба, стоящего у ворот дворца, эмир Ала ад-давля увидел на нем пояс, который недавно подарил Ибн Сине.

— Откуда у тебя этот пояс? — спросил он у раба, — Врач дал!

Эмир сильно разгневался и ударил раба по лицу. Приказал убить шейха. Ибн Сину предупредили, и он, переменив одежду, оставил город.

При нем совершенно не было денег, чтобы содержать себя. Бродил по улицам Рея, опять без угла, без куска хлеба, в лохмотьях суфия, «Когда-то его тепло приняла в этом городе Сайида, — подумал Али. — Давно это было. 17 лет назад».

— Я говорил однажды с Ибн Синой ночью о звездах, — рассказывает Ала ад-давля крестьянину Али, переливая через край кубка кроваво-красное вино. — Дал денег на строительство обсерватории. Славная получилась обсерватория. Всего четыре их было тогда на Востоке: в Багдаде, Дамаска, Каире и вот — моя в Исфахане. Видишь, как я его любил?

Восемь лет отдал Ибн Сина занятиям астрономией, — подводит итог исфаханскому куску жизни Ибн Сины Али. — Написал около 20, книг. Там же, в Исфахане, овладел ноной наукой, Али улыбнулся, вспомнив, как перебил однажды рассуждения Ибн Сины по языку Абу Мансур, бывший когда-то невидимом знаменитого везиря Рея ас-Сахиба. Абу Мансур грубо при всех сказал: «Ты врач и недостаточно читал книг о языке, чтобы твои слова могли удовлетворить нас», Ибн Сина ничего не ответил, — рассказывает Байхаки, — Три года усиленно занимался, затем написал три трактата в стиле ас-Сахиба, изощреннейшего стилиста века, «велел переплести их и поцарапать кожу переплетов. Затем попросил эмира показать все это Абу Мансуру… и сказать, что книги нашли в пустыне но время охоты и что их надо рассмотреть и рассказать о содержании». Многое поставило Абу Мансура в затруднение в этих книгах, И все поняли: знания его были ненастоящие.