Ибсен. Путь художника

Выясняется, что всех троих ввели в заблуждение Эрхарт и две его спутницы. Вечер у адвоката Хинкеля — выдумка, которой они прикрывали тайные планы отъезда. Таким образом, обе сестры и Йун Габриэль оказались обмануты. Но они сами создали для себя иллюзорную жизнь, далекую от действительности. Это особенно очевидно в ситуации с добровольным затворничеством Йуна. Стены, в которых он заперт, создают иллюзию романтической жизни на лоне природы. В его комнате нет ни единого окна. Иллюзия, питаемая эгоцентризмом, — вот чем живут и сестры, и Йун. Их отношения с реальным миром, из которого они исключили себя, весьма проблематичны.

Основная движущая сила драмы — противоречие между иллюзией, на которой человек строит свою жизнь, и его реальным положением. Это противоречие приводит к борьбе за власть в настоящем. Таким образом, главная задача Ибсена — показать, к чему ведет конфликт между иллюзией и действительностью. Это становится очевидным в финале драмы. Но еще до финала Элла делает попытку порвать с человеком, которого она обвиняет в гораздо более тяжком преступлении, чем его финансовые махинации.

Преступления директора банка

Йуна Габриэля Боркмана можно рассматривать как типичный продукт бурного роста капитализма и промышленного развития во второй половине XIX века. У него были грандиозные планы на будущее, и он, несомненно, играл значительную роль в жизни общества, иначе ему вряд ли предложили бы место в правительстве (хотя это вовсе не означает, что у него был к тому особый талант). Но он предпочел посту министра ведущую роль в финансовой и экономической жизни страны. Он поднялся высоко и жил на широкую ногу. Гунхильд иронизирует насчет того, что вся страна называла Йуна по имени, словно короля. Но Элла становится на защиту Боркмана: до своего падения он был действительно велик. На это Гунхильд возразить нечего.

Сам Йун Габриэль по-прежнему считает себя избранным, которого не поняли и не оценили. Он полагает, что его унижение незаслуженное, и не чувствует никаких угрызений совести. Если преступление и было совершено, то преступление против него, против Йуна. Друг и соперник Хинкель способствовал его падению из низких эгоистических побуждений. Это предательство преследует Йуна, как кошмар. К тому же он выброшен на обочину и никогда уже не сможет осуществить свои грандиозные индустриальные проекты. Ибо Йун по-прежнему убежден, что только он и мог воплотить их в жизнь: «Я хотел объединить в своих руках все горное дело!.. Новые рудники без конца. Водопады! Каменоломни! Торговые сношения, морские и сухопутные, со всем миром! Всё, всё это создал бы я один!» (4: 377).

Об этом он говорит Фулдалу во втором действии; вероятно, эту историю он неоднократно рассказывал ему и прежде. Но Боркман так увлекается своим повествованием, что кажется, будто оно звучит впервые. Он снова и снова переживает ситуацию: будь у него только восемь дней, всё было бы в порядке, акционерные общества организованы, и никто не потерял бы ни гроша. Но тут свершилось преступление — против него, против Боркмана! Позже, в разговоре с Эллой и Гунхильд, он повторяет, что был единственным, кто видел возможности, заложенные в природных ресурсах страны. Поэтому он ходит взад-вперед у себя на втором этаже и ждет реабилитации. Ибо он уже многократно пересмотрел свое дело, — в собственном суде. Он был себе и обвинителем, и адвокатом, и судьей. И всякий раз выигрывал.

Год за годом он ходит взад-вперед по комнате и бьется со своим делом, в беспокойном и упрямом ожидании, что к нему придут и предложат вновь занять должность директора банка. Он принимает позу Наполеона, если кто-нибудь постучит в дверь. Как великий полководец, он стоит у стола и ждет, когда его вновь призовут возглавить экономическую операцию. Никто не может его превзойти в компетентности и таланте руководителя.

Но в дверь стучатся отнюдь не гонцы, призывающие его на службу обществу. Напротив, это — жертвы его деяний, приходящие к нему по разным делам. После того как здесь побывала юная Фрида Фулдал и развлекла Йуна игрой на пианино, является ее отец, несостоявшийся поэт Вильхельм Фулдал. В молодости он сочинил трагедию, одну-единственную, но до сих пор не смог ее никуда пристроить. Он выглядит весьма жалкой и трагической фигурой, которая в чем-то напоминает самого Боркмана, потерпевшего крах. Оба живут неосуществленными мечтами и призрачным светом своих нереальных образов, которые сами нарисовали.

Элла против Йуна Габриэля

Следующей в дверь стучится Элла. Ее появление подготовлено разговором двух стариков, погрязших в самообмане. Они только что поссорились, не сойдясь во взглядах на женщину, «настоящую женщину» (4: 381). Еще они оба признались в том, что использовали друг друга для поддержания иллюзии о светлом будущем.

Вильхельм сомневается, что Йун Габриэль когда-нибудь снова достигнет высокого положения, а тот, в свою очередь, пытается отнять у несчастного поэта веру в собственный талант. Неприглядная реальность подступает к залу, где некогда расцветали иллюзии, и угрожает их сокрушить.