Ибупрофен

– Учусь в Сорбонне. А сюда пришла за фалафелем. Я вегетарианка.

– Ничего себе, – пробормотал я. – Слушайте, на соседней улице готовят обалденный ливанский фалафель. С еврейским, конечно, не сравнить, но ваш желудок определенно будет благодарен. Давайте угощу?

Девушка утвердительно качнула головой.

– Меня Арнольд зовут, – представился я. – На имя не обращайте внимания, я точно русский.

– Женя.

Мной овладела неуместная стеснительность. Когда девушка немногословная, это само по себе давит. Плюс я сам натужно шутковал, будто компенсировал что-то.

– Что вы имели в виду, когда упомянули национальные традиции?

– Шаббат.

– А что это?

Нелепый вопрос смутил меня. Если бы его задала старая тетка из рязанского села, понятно. Но студентка Сорбонны, любящая к тому же фалафель?

– С иврита «шаббат» переводится как «суббота», – блеснул я википедическими познаниями. – У евреев это священный день, праздник. В шаббат работать запрещено, вот и теряют выручку.

– Как интересно! – воскликнула Женя. – Ведь в итоге они все равно выигрывают. Люди видят, как ответственно евреи относятся к делу, и уважают их.

Такая проницательность меня покорила. Женя за секунду выросла в моих глазах из глупенькой девочки до специалиста по маркетингу. Не каждый сообразит, что клиент ценит принципиальность.

Я купил нам по ливанскому фалафелю. Мы прогуливались вдоль Сены, и я украдкой любовался своей попутчицей. Она казалась необыкновенно милой и хорошенькой. Один ее теплый взгляд из-под длинных ресниц стоил сотни моих бесцельных прогулок. Ветер ласково трепал волнистые волосы. Под расстегнутым жакетом угадывалась фигура, которой завидовал, должно быть, не один десяток женщин. Улучив момент на светофоре, я изучил ее анфас и поразился геометрической правильности черт. Представьте, ее тонкий нос и брови складывались почти в идеальную букву «т». Скульптурная выразительность.

– На кого учишься? – полюбопытствовал я. – Постой, не говори. На маркетолога?

– Нет.

– На социолога?

– На археолога. И не то чтобы учусь. Чаще пропускаю.

«И здорово, что пропускаешь!» – чуть не выпалил я. Мысль, что Женя ссутулится, что ее тонкие пальцы огрубеют и покроются мозолями, испугала меня.

Девушка между тем и не подозревала о моих эмоциях.

– И что прекрасного находят в Сене? – задумчиво произнесла она. – Мелкая и грязная речушка. С карельскими реками и озерами не сравнить.

В иных обстоятельствах березово-дубравный патриотизм меня бы насмешил, а в тот миг озадачил.

– Из крана, кстати, вода отличная течет, – продолжала Женя. – Можно прямо так пить. Не понимаю, это какие фильтры нужны, чтобы воду из Сены очищать.

– Современные технологии на многое способны, – сказал я. – Впрочем, не исключено, что в краны другая вода поступает. Из подземных источников, например.

В голове не укладывалось, что мы обсуждаем водопроводы. Я, по натуре не романтик, даже эту тему счел прелестной.

– Женя! – вдруг раздалось позади. – Женя!

Нас нагнал молодой человек, чуть старше меня. Не дожидаясь, пока я соображу, что к чему, он сжал мою руку и представился:

– Павел.

Я на всякий случай на шаг отступил от Жени. Ее хахаль не только превосходил меня в росте, но и выглядел на порядок массивнее. Передо мной стоял не просто качок. Жесткий взгляд, осанка, мнимо расслабленная поза – все выдавало в Павле если не военного, то как минимум человека, наученного применять силу.

– Я брат Жени, – объяснил он. – Вас как зовут?

– Арнольд. Я из России, как и вы.

– Путешествуете?

– Слоняюсь по Европе, так ближе к истине.

– Хорошее занятие. Если финансы позволяют, конечно. А заходите к нам в гости как-нибудь? Завтра, например.

Павел назвал адрес в Маре. Я обещал навестить их. Женя законфузилась и ничего не сказала на прощание.

Я не поверил Павлу. Чернявый, с почти плоским лицом, он меньше всего напоминал брата. Этот шкаф скорее смахивал на наемника из ЧВК, который завел себе любовницу в Париже и теперь отслеживает ее по мобильному сигналу. Кто я для этого громилы? Положивший глаз на его собственность соперник? Или соотечественник, с которым подвернулся шанс поговорить о родных дорогах, дураках и Путине?

И все же я чувствовал себя счастливым. Ночью, нырнув, как выражаются, в постель, я поймал себя на дикой мысли. Я был убежден, что нас с Женей познакомил иудейский Бог. Не бредятина ли?

Здесь надо сделать отступление. По молодости я не раз затевал что-то сомнительное. Держал великий пост по всей строгости, спускался в заброшенную шахту. Даже со стартаперами связывался. О, это такие личности, что готовы любому встречному прожужжать уши своими офигительными проектами. Конченые эгоисты. Они полагают, будто мир даст им парить в свободном полете и срывать с неба звезды безо всяких последствий. Когда третьему подряд стартаперу не хватило элементарной тактичности извиниться передо мной за отнятое время, я прекратил якшаться с этими авантюристами. С тех пор слово «перспективный» вызывает лютый смех. Хотя тут уже в лирику ударяюсь.