Ибупрофен

Арнольд Валерьевич влил в себя очередную рюмку «Кампари» и поморщился.

– Не то чтобы я покончил с поисками Жени. Совсем нет. Мне удалось выяснить, что она отчислилась из Сорбонны и вместе с братом переехала в Бельгию, куда-то в глушь. Потом ее след терялся. В общем, и в сталкинге я никуда не годился.

– Не наговаривайте на себя, – горячо возразили мы. – Прямо уж никуда не годились. Сколько людей вам судьбой обязаны.

Арнольд Валерьевич смотрел в окно автомобиля. Крупный человек ощущал себя развалиной и беспокоился. Шофер, казалось, чувствовал настроение начальника и вел нарочито аккуратно. Даже избыточно аккуратно.

По сумеречной улице, ни о чем не догадываясь, шагала девушка. В юбке и с вьющимися светлыми волосами.

Рука сама потянулась к чехлу, лежащему рядом на заднем сиденье. Арнольд Валерьевич вытащил оттуда маску Дональда Трампа и погладил.

Машина между тем обогнала девушку. Крупный человек вгляделся в ее лицо. Лоб слишком высокий и черты грубые. Не те пропорции. Нет гармонии, соразмерности. Не такая. И близко не такая.

Шофер вопросительно обернулся.

– Смотри на дорогу, – велел Арнольд Валерьевич.

И спрятал маску в чехол.

Улица Инвазивная

Олег жил на этой улице тридцать восемь лет. Сначала с мамой и бабушкой, затем с мамой, потом один. Когда ему стукнуло тридцать четыре, в двушку въехала его подруга.

Здесь, на окраине, остерегались оседать. Соседи, чуждые по духу, по повадкам, по крови, сменялись такими же. Они шумели, звали друзей, помечали территорию надписями в лифте. Олег робел встречаться с ними взглядом и здоровался вполголоса. Трудно сказать, что смущало больше: когда на приветствие игнорировали или когда на него откликались. Олег корил себя за глупость при любом исходе.

Он как умел бежал от контактов и коммуникации. Когда же какой-нибудь словоохотливый мозгоклюй вцеплялся в покорного слушателя занудными историями, попавший в ловушку Олег беспомощно поддакивал. Его поражало, до какой степени скучные люди интересны самим себе.

Собственными историями он ни с кем не делился. Примечательные события плавно обходили его стороной, да и к тому же Олег плохо различал между существенными деталями и лишними подробностями.

По иронии, из коммуникации и контактов состояла его работа. Он служил в крупном банке и готовил справки для юридических лиц. К счастью, связь с клиентами за редкими исключениями укладывалась в спасительный формат деловой переписки. Если же вдруг требовалось уточнить отдельные вопросы по телефону, Олег долго храбрился, прежде чем набрать номер. Когда голос у тебя робкий, некоторые воспринимают это как приглашение нагрубить.

Сильнее всего Олега тревожила судьба вымирающих видов.

Одержимый ими, Олег с каждой зарплаты отчислял треть в фонды дикой природы. Он жертвовал точечно: на тасманских дьяволов, горных горилл, борнейских орангутангов, китовых акул. Всех беззащитных существ, живущих скромной невидимой жизнью, хотелось уберечь от исчезновения.

Самые симпатичные – суматранские носороги. Пять десятков этих величественных животных, сохранивших сходство с шерстистыми пращурами, жило в горах Индонезии под призором активистов. Пять десятков от некогда распространенного во всей Юго-Восточной Азии вида. К такому привела вырубка лесов под пальмовые плантации, продажа редких сортов древесины и браконьерство. Олег бы голыми руками задушил тех, кто скупает рога, чтобы исцелить болячки или украсить коллекцию побрякушек. Богачи отсиживались в неприступных особняках, а черное дело творили руками местных бедняков, готовых рискнуть всем ради убийства носорога.

Таким следовало давать пожизненное, а им давали не больше десятки.

Злосчастным существам подрезали проклятые рога, чтобы уменьшить их привлекательность в глазах дьявола. Дьявол, подкованный в арифметике, довольствовался и подрезанными. Чем рог короче, тем выше его ценность.

Ни сажать, ни душить злодеев Олег не мог и потому довольствовался донатами, проклиная себя за бездействие.

Теория малых дел – та еще фальшивка, вот только мир устроен так, что ничего кроме малых дел ты предложить не в силах.

Кто-то утверждал, что любовь к животным – это оправдание мизантропии. Другие доказывали, что тот, кто не любит животных, не способен и на любовь к людям. Отталкивали и первые, и вторые. Что это за привычка каждую привязанность сводить к любви или к ненависти? Олег не считал себя ни другом животных, ни их защитником – с его-то потугами. С людьми тоже не враждовал. Разве что удивлялся, по какой небесной ошибке родился в теле, которое его ощущениям не соответствовало.

Иногда сам факт принадлежности к человеческому роду пугал, как пугают необъяснимые совпадения или вылезшие из-под плинтуса воспоминания, куда ты их по мнительности заточил. Так, однажды отдел Олега повезли на шашлыки. Начальник, по-хозяйски насаживая говядину на шампуры, говорил под нос, но так, чтобы все слышали. Здравствуйте, коровка. Как дела? Приветствую вас на корпоративном мангале. Лишь по смеху остальных Олег понял, что это шутка.