Ибупрофен

– Руслан уже в прошлом. Я встретил тебя и забыл обо всем на свете.

– Ты ж мой хороший!

Лена погладила супруга по волосам.

– Мур! – отозвался Данил.

Витя из последних сил пытался сохранять невозмутимый вид. Не получалось, но Данил мысленно похвалил ребенка за старания.

– Сынок, чего ты раскраснелся, как кирпич? Мы обсуждаем приличные вещи. Ты ж не старушка в церкви, чтобы воротить нос от крепкой гейской дружбы.

– Папа, хватит, – робко попросил Витя.

– Нет уж, мы закончим этот взрослый разговор. Тебе кажется, что крепкая гейская дружба противна Богу?

В семье они никогда не поминали Бога и не говорили о религии.

– Бог вообще странный тип. Всеобъемлющий и неуловимый. Жил на свете немецкий философ Ницше – со страшными усами и не менее страшными идеями. Он страдал шизофренией и получал пенсию по инвалидности. Однажды усатый шизофреник изрек: «Бог умер». Ницше ошибался. Бог не умер – Бог спятил. Этому неуловимому старику по барабану, с кем мы спим: с девочками, с мальчиками, с собаками… Любишь собак, Виктор?

– Папа, давай поедим?

– Не любишь? А кошек? Сладеньких таких кисок?

– Пожалуйста…

– Потом, Витюш, – вмешалась Лена. – Сначала закроем гештальт.

– Слушай маму, – согласился Данил. – Она мудрейший человек. Ну как, любишь кошек?

– Нет.

– А мальчиков?

– Нет.

– Если любишь, это не зазорно. Приводи сюда дружков и целуйся с ними сколько влезет. Здоровая связь с экологически чистым мужчиной – это абсолютно нормально. Мы с мамой прогрессивные родители. Поможем тебе определиться с достойным кандидатом. Или, по крайней мере, подскажем правильный лубрикант.

– Хватит! – завизжал Витя и зажал ладонями уши.

– Знаешь, что такое лубрикант?

– Хватит!

– Знаешь?

– Нет!

– Лубрикант – это смазка. Намажешь на член и скользишь ручками – без страха и сомнений. Можно с партнером использовать.

– Хватит, пожалуйста!

– Дарю оригинальную рифму: лубрикант – фабрикант. Пригодится. Вдруг тебя на творческую терапию потянет, если парень бросит. Стихи начнешь строчить.

– Папа, хватит надо мной издеваться!

– Прекращай истерить, – спокойно приказал Данил. – Смирись с суровой реальностью и прими свою природу. Ты же Виктор – победитель по призванию. Вот и научись ставить раком других мальчиков и обладать ими. Крушить их анусы без всякого стеснения, а затем удалять из друзей. Будь самцом и господином. Будь решительным и ответственным…

Витя сорвался с места и, опрокинув табурет, умчался в спальню. Дверь, конечно же, хлопнула как надо.

А ведь шестнадцать лет пареньку.

Когда установилась тишина, Данил произнес:

– Эх, не дал эксперимент закончить.

– Боюсь представить, что ты еще затевал, – откликнулась Лена.

Она сидела за столом и протирала салфеткой чайную ложку. Данил не заметил, как она начала это делать. Наверное, Лена и сама не заметила.

– Я планировал снять с тебя сарафан и показать тебя голой.

– Чтобы проверить, хватит ли его инфаркт?

– Не совсем. Хотел узнать, как он отреагирует на слова, что ему незачем спать с женщинами, так как в конечном счете все они похожи на его мать. Меня волнует теория, будто гомосексуалистам отвратительна связь с женщинами, потому что они мысленно подставляют на их место мать. Ими движет страх инцеста. Как думаешь, это правда?

– По-моему, глупая теория.

Данил пожал плечами. Надо же упустить такую возможность. Перегнул палку.

Он придвинулся к жене и запустил пальцы ей в трусы. Лена вздрогнула.

– Разрешите вас поиметь?

Лена отставила руку супруга.

– Назначаю вам сеанс интенсивной сексотерапии. Ровно в полночь жду вас в постели. Наденьте ваше лучшее белье.

– И вы покажете мне путь к оргазму?

– Если только вы готовы пройти его вместе…

Данил с нежностью посмотрел на Лену. Он любил ее и желал ей добра. Если и существовала в мире такая хрупкая вещь, как счастье, это было оно.

– Будем считать, что мой эксперимент закончен. Завтра твоя очередь. Не намекнешь, какой ты там сюжет заготовила?

Лена хитро улыбнулась и покачала головой.

Дороти

– Дороти!

Мусатов не расшнуровал ботинки и поставил их друг к дружке ровно, как по линейке. Между зубчиками молнии вновь затесался кусочек шарфа, поэтому замок на куртке заело. Пальцы соскользнули с собачки, упрямо застрявшей на месте.

– Дороти! – пропел Мусатов. – Доротея!

Наконец застежка поддалась. Соблюдая принципы симметрии, Мусатов повесил куртку на крючок справа. Слева красовался итальянский плащ, а два крючка посерединке пустовали.

На кухне Мусатов выложил на стол акционную поживу: багет с чесноком, пять пачек холостяцких рожков, подсолнечное масло, пряники с джемом, гватемальский кофе, фермерское молоко, настойку на оленьих рогах, набор губок для раковины, гель для душа, настенный календарь с собаками. На дне пакета обнаружились наклейки, вовлекающие азартных потребителей в розыгрыш ножей из нержавеющей стали.

Случайно увидев свое отражение в микроволновке, Мусатов застыл от ужаса. Субъект в микроволновке позорил человеческий род.

Спина выпрямилась сама собой, а пальцы потянулись к встопорщенным волосам.

– Дороти! Что же ты молчишь?

Стараясь не издавать ни звука, Мусатов подкрался к спальне дочери и с жутким «У-у-у!» распахнул дверь.