Ice Flower (СИ)

Не глядя на них, Ася выскочила за дверь, стараясь болтовней заглушить звук гулко бьющегося в груди сердца.

В автобусе, который вез сборную на баскетбольную арену, Ася, как обычно, села рядом с Беловым. Модестас, не глядя на них, прошел в конец салона и сел рядом с Болошевым.

Всю дорогу Сергей молчал, отвернувшись к окну. Девушка уже давно привыкла к его замкнутому характеру, но в этот раз его молчание было каким-то давящим, тревожным. Тихое недовольство капитана, вместо обычных бурно выражаемых эмоций, тоже не добавляло спокойствия. Ася не знала, как исправить сказанное, как вернуть свои слова обратно, поэтому она просто взяла Сергея за руку и положила голову ему на плечо.

- Из-за чего вы поругались? – вдруг спросил комсорг, возвращая ее к другой, не менее скользкой теме.

Девушка закусила губу и уткнулась лицом ему в плечо. Лучше бы он про свадьбу спросил… Говорить с Сергеем о капитане казалось странным и противоестественным, почти абсурдным. Что она могла ему сказать? Что запуталась и сама уже не понимает, на каком она свете? Что, дав волю чувствам перед лицом разлуки, она теперь снова оказалась перед невозможным выбором, который никого не сделает счастливым. И никого в итоге не спасет.

Сергей повернулся к ней и, приподнимая ее лицо за подбородок, собирался то ли поцеловать, то ли что-то сказать, но в этот момент на середину автобуса выскочил Терещенко и возбужденно заговорил о важности сегодняшней игры для родины. Никогда еще Ася не была так рада мотивационным речам партийных работников, как сейчас. Сжав руку комсорга, она улыбалась функционеру, с видом знатока, рассказывающему игрокам о дружбе народов СССР и Кубы.

Приехав на место, игроки сборной имели возможность воочию убедиться, что немцы умеют учиться на своих ошибках, а их рвение и усердие не знают границ, периодически выходя за рамки разумного. Организаторов игр бросало из крайности в крайность – сначала они устроили из Олимпийской деревни обитель всеобщей любви и доверия, за что жестоко поплатились, зато теперь на мероприятии не осталось и налета былой праздничности и легкости, а происходящее больше напоминало прибытие новобранцев на секретную военную базу.

Дворец спорта «Баскетболхалле» со всех сторон был окружен переносными заграждениями, имеющими лишь несколько узких проходов по периметру, возле каждого из которых дежурила группа вооруженных охранников. Внутрь пропускали по предъявлению целого комплекта документов, предварительно тщательно обыскав и проверив сумки. Вокруг здания уже собралась приличная толпа желающих пройти внутрь, но процедура проверки шла медленно, что приводило не только к еще большему скоплению людей, но и к росту их недовольства.

Для зрителей, спортсменов, администрации и журналистов были организованы отдельные входы, поэтому игрокам не пришлось толкаться в общей очереди. Однако сборная Кубы прибыла раньше, поэтому ребятам все-таки пришлось некоторое время ожидать своей очереди на улице.

Товарищ Терещенко, который от своей собственной речи, казалось, воодушевился больше всех и к концу турнира чувствовал себя уже полноценной частью сборной, метался вокруг Гаранжина и искренне, но бесполезно, возмущался.

- Они же воруют наше время! Мы могли бы уже разминаться! – негодовал функционер, активно жестикулируя, – Это черт знает что! Я буду писать жалобу в Олимпийский комитет!

Тренер ничего не отвечал, лишь хмуро поглядывал то на медленно просачивающихся внутрь кубинских спортсменов, то на часы.

- Ася, пойди, узнай, что там у них происходит, – тихо сказал он, оборачиваясь к стоящей рядом переводчице.

Выпустив руку комсорга, которую она крепко сжимала своей маленькой ладошкой с самого автобуса, девушка проскользнула между баскетболистов и скрылась, теряясь за широкими спинами кубинских спортсменов. Белов всматривался в стоящую впереди группу, тщетно пытаясь не потерять из вида ее кудрявую макушку. Он уже начал сожалеть, что не пошел с ней, когда хрупкая фигурка в форменном синем пиджаке сборной, который был ей велик и смотрелся больше комично, чем строго, наконец, вынырнула на открытое пространство, но направилась не к своей команде, а к соседнему проходу, где за ограждением томились аккредитованные на игру журналисты. Мужчина невысокого роста с раскидистыми пшеничными усами отчаянно махал ей рукой и улыбался во весь рот. Ася тоже помахала ему и, подойдя ближе, сердечно пожала ему руку, а затем даже перегнулась через ограждение и обняла.

Белов не отрываясь, смотрел, как журналист показывает девушке какие-то фотокарточки, что-то увлеченно рассказывает, указывая рукой на Дворец Спорта, а затем на окружающих его коллег, как Ася заливисто смеется, хлопая мужчину по плечу и что-то задорно отвечая.

- Кто это, ты знаешь? – напряженно спросил Белов стоящего рядом капитана.

- Фашист этот, Фридрих, – зло процедил Модестас, тоже вглядываясь в смеющуюся пару.

Комсорг продолжал молча наблюдать за ними, по рычащему дыханию капитана рядом чувствуя его растущий гнев.