Ice Flower (СИ)

- Может! – засмеялась Ася. Сегодня вечером ей все было смешно и весело, все было шалостью, и даже излишняя опека Комсорга казалось скорее забавной, чем раздражающей, – Знаешь, – с улыбкой сказала она капитану, подпирая щеку свободной рукой, – Есть такой психологический феномен, когда заключенный начинает испытывать чувство привязанности к своему тюремщику…

Белов улыбнулся журналу, а Модестас что-то пробубнил по-литовски и, залпом допив свой виски, встал из-за стола и пошел к остальной команде.

- Правда простила? – обернулся к Асе Сергей, оставшись с ней вдвоем.

- Простила. И ты простишь, – произнесла девушка, глядя Комсоргу в глаза. Она подняла к лицу их сомкнутые руки, и оперлась о его кисть второй щекой, – Потому что любишь.

- Кого? – растерянно спроси Белов.

- Комсорг, соберись, – со смехом ответила Ася, – Мы о ком сейчас говорим?

Смущенный Белов не успел ответить, его внимание отвлек шум в центре зала. Модестас затеял перепалку с Сашкой и дело явно шло к драке. Музыка стихла, и слышно было, как капитан кричал что-то про Союз, и про русских, которые его не понимают. Это была стандартная история для подвыпившего капитана. Почему именно Белова это каждый раз цепляло сильнее всех, было загадкой. Но только Сашку, готового наброситься на капитана, уже держали двое, когда Комсорг подоспел к спорщикам и успел удержать друга от нападения.

Гаранжин с Моисеевым тоже выглянули на шум из своего уединенного уголка и недовольно наблюдали за происходящим. Ася стояла рядом с ними, с сожалением думая о том, что только мужчины могут портить веселье ссорами и драками.

- Вот, полюбуйся на своих чемпионов! – ехидно сказал Моисеев, обращаясь к Гаранжину, и добавил, обернувшись к Асе, – Из-за тебя что ли опять?

- Что значит опять? – возмутилась девушка, – Я вообще с комсоргом сидела.

- Может в этом и проблема… – протянул тренер, не глядя на нее.

Сергей, тем временем, уже оттеснил разгоряченного капитана к двери, и что-то ему тихо выговаривал, наклоняясь к самому уху. Модестас пыхтел и отворачивался, но не спорил.

- Ладно! Пойду прогуляюсь. – сдавленно сказал литовец, и добавил уже громче, чтобы все слышали, – Свободой подышу, прежде чем в «эту вашу» возвращаться!

Угрюмо оглядев присутствующих, Модестас подошел к Асе, взял ее за руку и повел к двери. Ася пошла за ним, не думая, ноги сами пошли, как будто, так и должно быть. Белов, все еще стоявший у двери, преградил им путь.

- Модя, мы так не договаривались, – серьезно глядя другу в глаза, сказал комсорг.

- Серый, мы во всем уже разобрались. Она простила. Чего еще тебе нужно? Отпусти уже это, – кладя ему руку на плечо, ответил Модестас и, пропуская Асю вперед, вышел из бара.

- Домой ее приведи. Не поздно, – кинул им вслед Белов.

Спортсмены уже начали приходить в себя после ссоры, снова заиграла музыка, послышался звон бокалов. Мишико подошел к сверлящему взглядом дверь комсоргу и положил ему руку на плечо.

- Серега, – ласково проговорил грузин, – Пойдем выпьем, поговорим. Такой праздник хороший!

- У меня вечерняя тренировка, – хмуро сказал Белов и, на ходу подворачивая манжеты рубашки, вышел из заведения.

Ася с Модестасом шли по вечерним улицам Эссена, наблюдая, как повсюду зажигаются фонари и город начинает играть совершенно новыми красками. Ребята разглядывали витрины нарядных немецких магазинов, обсуждали людей, сидящих в оставшихся летних кафе, рассматривали машины неизвестных марок, с музыкой проезжающие мимо. Асе было легко и весело. Этот город, воздух свободы, который в нем царил и такая ласковая улыбка капитана, составляли сегодня ее счастье. Они смеялись и дурачились, как дети, впервые оставшиеся без присмотра старших. У уличного торговца они купили пиво и крендели, которыми Модестас настойчиво пытался накормить Асю, потому что «это противоестественно – быть такой тощей».

Капитан все еще держал ее за руку, когда они, немного поплутав по переулкам старого города, вышли к широкой набережной реки Рур. В темной воде мягкими бликами отражались городские огни, и они остановились, заглядевшись на игру света и тени. Облокотившись о парапет, Ася улыбалась в черную воду, будто поймала там свое отражение. Модестас стоял рядом с ней, повторяя ее позу и обнимая одной рукой за плечи. По телу девушки разливалось приятное ощущение свободы от мыслей и совести. Хотелось смеяться и плакать, делать глупости, быть непоследовательной, быть другой. Этот город позволял ей все, он делал ее свободной. Ни будущего, ни прошлого, ни сожалений, ни надежд. Только свежесть этой осенней ночи.

- Смотри, там корабль! – сказал Модестас, показывая глазами куда-то в черноту.

- Где? – завертела головой Ася.

- Ну, ты даешь, вот же, – с улыбкой сказал Модестас, наклоняясь к ней еще ближе и поворачивая ее голову в нужном направлении, – Видишь?

- Нет… Ой, да! Вижу! Огоньки! Они движутся!