Ида

Ида родилась как-то буднично, но в праздник. Пролетарии готовились к встрече третьей годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции и покинули школу рабочей молодежи за полночь, что бы утром, с новыми силами пройтись до Куликова поля с транспарантами и лозунгами «Даешь всемирную революцию». Белле пришлось мыть полы ночью. Тут её и прихватило. Хорошо, что пару работяг еще дорисовывали транспаранты, а то бы пришлось рожать в школе. Ребята здоровые, благо и нести Беллу было близко. Родила она быстро, пока пришел доктор Паис, ребенка уже запеленали. Нельзя сказать, что двор принял революцию плохо. Все же это была власть рабочих, и обещали светлое будущее. Но, как-то было холодно, голодно и неуютно. Одесса раньше такого не знала. На «Привозе» всегда продавалась еда, на «Староконном» рынке всегда продавались дрова и уголь, а тут, как Мамай прошелся. Ни дров, ни хлеба. Да, море спасало, когда тепло на улице. Хоть и без хлеба, но камбала, скумбрия, глосс и на худой конец бычки были, но что делать зимой, вопрос был философский, даже для деда Бурмаки. Жрать-то чего надо, говаривал он. Ребенок родился не крупный, с чернявыми волосиками на головке, но очень красивый. Как кукла пупс, добавила Валька Пилихатая. Зиму пережили. Натан уже работал на инструментальном заводе и чуть не погорел от своего рвения. На завод пароходом прибыл мудреный станок из Германии, а немецкий инженер приехал поездом в Москву и где-то затерялся на просторах великой страны. Понятно, красный директор языков не знал и инженерного образования у него, естественно не было, не буржуй. Самым одаренным по части языков был сторож Максимыч, он был на немецком фронте, потом полгода был в плену, там и выучился малость. Его знаний хватило, что бы прочесть «Не кантовать»! Станок освободили от упаковки, посмотрели на него, провели митинг в пользу немецкого пролетариата и разошлись. Натан взял инструкцию, ничего мудреного не оказалось. К ночи он очистил станок от смазки и к утру выдал первую деталь. Появился директор, он почесал себе затылок и тут же вызвал двух здоровых верзил из ЧК. Натана забрали. Чего там делали с Натаном, и чего он там говорил, ни кто не знает, но через неделю Натана к себе обратно затребовал директор завода. Немецкий инженер так и не появился, а кому-то всё же надо работать на этом станке, так как его уже успели сломать, а стреляться директор не захотел. На этом неприятности Натана не окончились, хоть его и выпустили из ЧК. На немецком станке он выдавал четыреста процентов плана, в то время как другие токаря и до ста не доходили. Тут могли и изувечить, план-то пересмотрят. Натан все понял сам, когда на него в обеденный перерыв глянули работяги. Сто шесть процентов удовлетворило всех. За это Натан выставил пять бутылок водки, под предлогом рождения дочери. Белла вернулась в свою школу, мыть полы, предварительно отдав, Иду, как и Борю на попечение Настюхи, жены Рыжего Грека. Настюха и не возражала, детей своих у нее не было. Ничего особенного не происходило. Люди работали и строили социализм, а их дети росли, что бы стать строителями коммунизма.

Наконец техника пришла и в трамвайное депо, и Жора Лом мог остаться без работы. Но Жоре повезло. Директором депо стал бывший красный командир Коля Цирулин, который женился на Женьке Бздун и перебрался жить к ней на Михайловскую улицу. Жоре была предложена шикарная должность вагоновожатого. Вы знаете, Жора таки согласился, но с условием, что его поставят на четвертый маршрут, который проходит рядом с его домом. Обучать Жору не было нужды, трамвай он знал от а до я. Первый рейс трамвая номер четыре долго помнила вся Одесса. В него попыталась набиться не только вся Михайловская улица, но и вся Молдаванка. Жора сам выкрасил трамвай в ярко красный цвет, окантовав его ядовито желтым цветом. Его вагон был виден за километр. Лихачил Жора, благо автомобильного транспорта было не много, а гужевой уступал дорогу еще за квартал от трамвая. В конце концов, Жора стал передовиком производства, он ездил без кондуктора. Первый трамвай самообслуживания в СССР появился в Одессе. А все произошло совершенно случайно. Вечером, кстати, после получки рабочий люд ехал на трамвае к себе домой. На Тираспольской площади в трамвай села знакомая личность, вор карманник по клички Гусёк, так его прозвали из-за длинной тонкой шеи. Жора наблюдал за ним в зеркало заднего вида. Когда Гусёк срезал у почтенной дамы кошелек, Жора остановил трамвай, но двери не открыл. Гусёк вылетел из открытого окна, даже не взмахнув крыльями, а кошелек вернулся к даме. Жора не был вором, но он был уважаемый человек, во всяком случае, на Молдаванке уж точно. Идея пришла сама собой. Ночью Жора соорудил кассу самообслуживания.

— Кидай монетку в щель кассы и отрывай себе билет, так он объяснил утром пассажирам.

Потом добавил.

— Увижу, что кто так оторвет билет не заплатив, оторву тому палец.