Идальго

По поводу кабелей мы с ним тоже довольно много спорили, но все же достигли определенного согласия в выборе подходящего для междугородней связи. Шиллинг всем не был уверен в том, что казна раскошелится на «миллионы пудов свинца», но я ему заметил, что как раз это — вообще не его забота. И после недолгих препирательств мы (строго совместно) решили между столицами проложить вдоль железной дороги тридцативосьмипарник ТЗГ. То есть это я знал, что это будет именно ТЗГ с кордельно-бумажной изоляцией, а знал я это потому, что в Тихвине местные офицеры-химики все же разобрались с том, что я имел в виду, когда говорил про «сульфатный процесс получения целлюлозы из дров» и приступили в производству крафт-бумаги, как раз лучше всего для изготовления изоляции для таких кабелей и подходящей. Ну с бумагой-то было ясно, а вот для изготовления кабеля требовалось построить вообще новый завод. И по поводу свинца для оболочки такого длинного кабеля все оставалось как-то непонятно…

Предчувствия меня не обманули, Павел Львович телеграфный аппарат к Рождеству доделать успел. И мы с ним отправились его демонстрировать императору. Продемонстрировали, потом я очень кратко рассказал Николаю Павловичу о перспективах телеграфизации всех железных дорог и воинских гарнизонов, упомянул про автоматические коммутаторы и даже намекнул, что если с населения брать хотя бы по копейке за слово…

Николай меня выслушал, затем внимательно прочитал роспись всего необходимого хотя бы для налаживания связи между Москвой и Петербургом. Как-то задумчиво посмотрел на Павла Львовича, а затем, повернувшись ко мне, спросил:

— Тебе на это только деньги нужны?

— Ну и свинец, медь… там все написано.

— Что тут написано, я прочел. А что ты за обустройство телеграфа хочешь? Для себя что хочешь? — а затем, взглянув снова на Шиллинга, попросил его: — Павел Львович, вы нас не покините ненадолго? А то князь что-то стесняется…

А когда мы остались вдвоем, он снова спросил, четко отделяя слово от слова:

— Что ты хочешь для себя? Для семьи своей?

— Я хочу для себя любимого лишь одного: жить спокойно и счастливо в мирной стране, и чтобы семья моя, дети и внуки так же жили. Но чтобы этого достичь, еще изрядно сил приложить придется… и ресурсов разных потратить. Но я убежден, что потратит ресурсы эти Россия не напрасно…

— Ну раз убежден, то трать. Мне Егор Францевич сказал, что долги иностранные Россия благодаря твоим тратам уже втрое уменьшила, а через пару лет их и вовсе не останется. Так что трать и прилагай… силы свои. А насчет затей Александра Ивановича… ты ему обещался работу пушки своей показать, как в столицы выберешься. Так ты и меня не забудь пригласить на показ, а пистолеты свои… На оружие и заряды к ним ты мне тоже сметы принеси, до весны принеси: ты опять оказался прав, невзлюбили нас англичане. Но ты же обещал и с ними справиться. Справишься? Потому что все прочие говорят, что нам с ними не сладить…

Глава 27

Честно признаюсь: после слов Николая я чуть штабель кирпича не отложил. Но оказалось, что все не так уж и плохо: пока британцы воевать с Россией не стали, в просто потребовали от Николая «прекратить отношения с южноамериканскими республиками и выдать им уругвайского графа де ла Рока, который, как нам известно, скрывается в России». Русские цари чаще всего на подобные требования отвечали вообще никак — впрочем, британцы, похоже, на позитивный результат своего требования особо и не рассчитывали. Просто решили понагнетать и попробовать прижать русскую морскую торговлю и Союзом. Именно русскую, а что касается Союзных судов, то они попытались напасть на возвращающиеся в Уругвай суда аргентинского флота — но им и в этом не особенно повезло: все же баркентины (а оснастка корабликов была именно такая) обладают заметным преимуществом в ходе под парусов и они просто от британский кораблей ушли.