Идальго

Я подозреваю, что ни один из пассажиров в жизни с такой скоростью никогда не передвигался — а ведь под парусами яхта шла едва лишь с восемнадцатью узлами. Сейчас шла — но и это ввергало пассажиров в священный ужас. Казначей, обладающий чином викария, за обедом еще спросил, почему никто не стоит за штурвалом и я не гоняю моряков работать с парусами — и получил честный ответ, что судном управляет по моей просьбу лично дева Мария, а мешать ей просто неприлично, после чего вообще все вопросы отпали. Почти все: уже за ужином он так же поинтересовался, почему приготовлением пищи для всех именно я занимаюсь, ведь это вроде не совместимо с дворянской честью.

— Дон Пастор (вот такое имя у викария было), на этом судне много чудес, обычному человеку непонятных, но из-за непонимания их человек несведущий может что-то сделать не так и все испортится. Я обучался тому, что можно в камбузе делать, довольно долго и способен по крайней мере не нарушить наставления Девы, а остаться в море без горячей пищи желания у меня нет. Так что мне проще самому приготовить всем еду следуя наставления Мадонны, а исполнение ее заветов ущерба дворянской чести нанести не может. А вас я вот о чем спросить хотел: сеньор де Тагле сказал, что вы оплатите любые мои покупки в Европе, но мне хотелось бы знать, на какие суммы я вообще могу рассчитывать. Сами понимаете: попытка купить что-то, что окажешься не в состоянии оплатить нанесет как раз большой ущерб чести…

Вопрос был совершенно не праздный. Во-первых, я даже примерно не знал, сколько денег священники выдали казначею — так что было бы крайне неприятно оказаться в описанной мною ситуации. А во-вторых…

Я уже совершенно точно знал, что церковь в «провинциях Рио-де-Ла-Плата» была куда как богаче всех тамошних государств. Хотя бы потому, что церковную десятину там платили абсолютно все (кроме, разве что, парагвайцев после установления там диктатуры) и церковники большую часть полученного просто складывали в свои загашники. В разговоре с Ларраньягой я совершенно случайно узнал, что два основных собора (в Буэнос-Айресе и в Монтевидео) хранят в своих подвалах золота, например, больше, чем его имеется у всех «гражданских» жителей этих территорий. Но это золото составляло лишь небольшую часть накопленных богатства, так что мне два самых важных церковника двух стран могли с легкостью отсыпать всякого ну очень много. Но могли и не отсыпать, ведь им сейчас предстояли огромные траты: те же заводы новые выстроить, да и два университета должны были в очень немаленькую копеечку обойтись.

А с университетами было вообще очень интересно: де Тагле мало что решил выстроить «лучший университет в католических странах», так еще решил привлечь в качестве преподавателей самых лучших современных ученых. Кого именно, я не очень представлял (он говорил, но имена оказались мне совершенно незнакомыми). То есть не представлял за исключением планируемого декана химического факультета: на эту должность гонцы де Тагле уже отправились смаривать самого Дель Рио. А это был действительно знатный химик, я у попа его книжку взял почитать и в ней уже много полезного для себя вычитал. То есть книжку я просто «скормил» компу (дорогие сейчас были книжки, эту мне де Тагле с трудом дал на недельку всего), а потом время от времени ее почитывал. То есть раньше почитывал, просто чтобы быть в курсе нынешних научных достижений — а сейчас я просто сидел (в рубке или, чаще, просто в своей каюте) и думал над тем, как бы получше (и побыстрее) применить с большой пользой описанное в книге Дель Рио «новое» вещество, придуманное всего тридцать лет назад Эдвардом Ховардом…

Если мои пассажиры и думали, что яхта плывет осень быстро, через два дня мнение свое они поменяли. Железяка верно рассчитала маршрут, да и вероятностные ее прикидки оказались вполне обоснованными — и утром тридцать первого паруса поймали краешек раскинувшегося над всей Южной Атлантикой циклона. Самый-самый краешек, железяка своим ровным голосом сообщила, что скорость ветра составляет всего-то шестьдесят пять километров в час. А скорость самой «Девы Марии», идущей под заметных таким углом к ветру, была уже в районе семидесяти…

Следующие двое суток мои пассажиры питались исключительно мате с сахаром (сахара, кстати, мне погрузили чуть ли не полтонны), а мате я не заваривал как положено, а просто засыпал его в бортовую кофе-машину. Ну а я — меня даже от этой бурды мутило не по детски, однако я все же старался побороть свой непослушный организм и мелкими порциями все же ел паровой рис. И в результате все выжили, хотя вид абсолютно у всех был очень бледный. Бледный, но совершенно не испуганный: католикам даже в голову не могло придти, что с яхтой, управляемой «лично Девой», может что-то нехорошее случится, а безумная качка — это всего лишь испытание твердости из духа…