Идальго

Причем «политика» была простой, как три копейки: Николай просто «творчески развил» мои предложения по «экономическому принуждению» таких деятелей либо к развитию производства, либо к «добровольной» его национализации, выкатив на рынок «лишний» чугун по исключительно демпинговой цене. Но при этом он установил размер налогов на заводы, исходя из максимального размера производства, достигнутого каждым заводом в обозримом прошлом — и сразу более чем половине русских металлургов стало не по карману продолжать изготовление металла. Их заводы казна выкупала «по остаточной стоимости» (примерно половину таких заводов выкупало, а остальные владельцы передавали заводы в казну вообще «бесплатно», с зачетом набежавших долгов по налогу) — и на эти заводы немедленно отправлялись новые, уже «казенные» руководители (в основном из выпускников Кадетского горного корпуса), задачей которых была скорейшая модернизация возглавляемых ими заводов.

Правда избытка денег в казне все же не было, и задачки Николай этим офицерам ставил почти неподъемные — но именно что «почти»: после такой национализации металл у заводов приобретался казной по «старой цене». То есть предприятие вроде бы снова становилось конкурентоспособным, однако прибыль теперь не забиралась владельцами, а целиком вкладывалась в развитие. Должна была направляться, причем только в течение пяти ближайших дет, после этого срока «праздник невиданной щедрости» со стороны казны должен был прекратиться — но Николай надеялся, что за это время назначенные им управляющие справятся.

В принципе, он не очень-то и ошибался в плане возможностей: постройка «с нуля» одной башни каупера для небольшой домны кубов на восемьдесят обходилась в пределах шести-восьми тысяч рублей, мощной воздуходувки — тысяч в пятнадцать-двадцать. А это объем выпуска чугуна практически сразу удваивало: «стандартная» восьмидесятикубовая (если не в футах, а в метрах считать) домна после таких доработок вместо менее чем двадцати тонн чугуна давала уже под сорок в сутки, а если домна изначально было меньшего размера — то ее (в полном соответствии с указом Николая) просто сносили и на ее месте ставили новую, причем это уже делалось за казенный счет. А новую всегда уже было положено ставить не менее чем на шесть тысяч кубических футов (то есть по сто семьдесят уже метров), то есть такие же, как в Донецке. Но и это по деньгам было подъемно, постройка «просто домны» в основном укладывалась в двадцать пять тысяч полновесных серебряных рубликов…

Ну да, укладывалось, однако вопрос с производством металла на этом не заканчивался. Потому что большинство «старых» заводов сидели на весьма хиленьких месторождения руды и перерабатывали всю, которую успевали накопать крепостные рабочие. А когда производительность домны вырастала в два, а то и в пять раз, то ей руды уже просто не хватало…

Впрочем, офицеры (уже обычные армейские, которым Николай посулил быстрое повышение в чине) стали решать возникшие проблемы максимально быстро (хотя и очень своеобразно): например, в для национализированного заводика в деревне Ханино, который «раньше» выпускал примерно сто шестьдесят — сто восемьдесят тонн чугуна в год, солдатики посланного туда батальона довольно быстро отрыли сразу уже с десяток шахт, на который они же и руду стали копать. Самых примитивных шахт, для размещения которых Николай сразу «частично национализировал» и с дюжину поместий в тех метах, где местные кузнецы уже руду разведали и добывали ее в ими же вырытых «дудках», а для доставки ее на завод проложили и относительно приличные дороги — однако серьезным решением проблемы такую самодеятельность назвать было нельзя.

Хотя принцип «частичной национализации» меня и повеселил: указом Николая все «подземные богатства» были объявлены принадлежащими государству, а под шахты у помещиков изымались очень небольшие участки земли, причем «временно изымались»: все же руда в Тульской губернии была хотя и практически везде, но запасы ее воображение не поражали — и даже самая продвинутая шахта могла все ее доступные количества выгрести за пару лет.

Ну а побочным эффектом такого подхода стало то, что вокруг «старых металлургических заводов» с огромной скоростью стали исчезать леса: печи, чтобы они не развалились, топили даже тогда, когда руды для плавки металла не было — а ведь после модернизации угля они потребляли раза в два, а то и в семь раз больше, причем исключительно угля древесного: на коксе пока только в Донецке печи работали. Так что в любом случае заметного прироста выпуска металла не случилось — однако Николай понял, наконец, зачем нужны железные дороги. А первая — от Арзамаса до Кулебак — как раз к моему возвращению и заработала…

А еще начала довольно быстро строиться вторая, как раз от Донецка в сторону Липецка — потому что и в Донецке началось массовое производство стали, а новенький прокатный стан (только один, и куда как хуже работающего в Арзамасе) готовился к тому, чтобы производить рельсы.