Идеал воспитания дворянства в Европе, XVII–XIX века

Как мы уже отмечали в ряде работ, создание корпуса следует рассматривать в контексте политики, проводившейся аннинским правительством в отношении дворянства в целом – политики, в основе которой лежало представление о предпочтительности охотной, ревностной службы. Представление это, в свою очередь, опиралось на определенные антропологические концепции, предполагавшие наличие у каждого человека природной склонности, или génie, к тому или иному виду службы; только получив назначение в соответствии со своей склонностью, дворянин мог служить охотно, со рвением. Успешный правитель должен был манипулировать служащими, чтобы добиться от них охоты и рвения; для этого следовало обеспечить анкуражирование (от фр. encourager) служащих путем справедливого повышения в чинах и назначения на службу в соответствии с их склонностями. Способность отозваться на такое анкуражирование охотой и рвением говорила о наличии у служащего амбиции и честолюбия, трактовавшихся теперь и как отличительная черта, и как необходимое свойство истинного дворянина. Противоположность честолюбию – косность, закоснение, которые могли быть результатом как неправильного воспитания и отсутствия «анкуражирования», так и неспособности поддерживать дворянский образ жизни[684]. Отсюда внимание, уделяемое в правительственных документах этого времени уровню благосостояния дворян: наличие не менее чем 100 душ м. п. заявляется в них как необходимое условие способности жить «чисто, честно и неубого»[685], то есть так, как приличествует honnête homme. Представления эти разделялись такими деятелями, как граф Остерман и фельдмаршал Миних: они были заложены уже в учредительные документы корпуса и воплощались в жизнь привлеченными на службу в корпус иностранными офицерами-экспертами. В результате корпус становится лабораторией по отработке приемов выявления и оценивания желаний и склонностей, их классификации и стимулирования.

Ключевые принципы организации корпуса, включая ссылку на «жени, то есть натуральное склонение к чему», были, как известно, сформулированы еще во второй половине 1720‐х в анонимном проекте из бумаг Верховного Тайного совета[686]. Указ о создании корпуса подхватывает эту тему, подчеркивая, что «не каждого человека природа к воинскому склонна», и предписывая «видя природную склонность, по тому б и к учению определять»[687]. Устав корпуса специально предусматривал размещение всех кадет в одном доме (а именно в Меншиковском дворце на Васильевском острове), по примеру прусского и датского кадетских заведений, дабы молодые люди меньше тратили время на «гуляния и непристойные обхождения», но, наоборот, находились «как в учении, так и в прочем их состоянии» под «непрестанным надзиранием». Учеников предписывалось разделять на классы, смотря «по учению, по диспозиции, и по понятию каждого», а самим ученикам следовало «себя учтивым обхождением показывать». Учителя, непрестанно надзирая над кадетами, должны были искоренять «лжи, неверности, и прочие шляхетству непристойные пороки»[688].