Идеалис

Внешне бесстрастный, следователь продолжил раздумывать. Конечно, иметь подспорье в виде журналиста было весьма заманчивой перспективой. Колчин обладал недюжинным аналитическим умом, умел держать язык за зубами, в нем было развито чувство товарищества и, несмотря на свой весьма средний рост, он обладал силой и боевыми навыками, когда-то отслужив в спецназе. Зачем последнее может понадобиться, Райенвальд не предполагал, просто по рабочей привычке отметил и учел все характеристики собеседника. Гораздо важнее были широкий круг общения и пронырливость журналиста, казалось, он мог найти подход к любому, чтобы добыть необходимые сведения. Но будет ли толк от Колчина в этом новом, довольно странном деле?

Болотные мумии всплыли внезапно, тем более в таком количестве. Райенвальд оказался на месте происшествия почти случайно, занятый розыском пропавшего без вести человека, и был морально готов к тому, что где-то найдут его хладный труп. Но не множество трупов. Дело о простом исчезновении причислили к особо важным и повысили до уровня главка. Ведь исчез не абы кто, а внук сенатора, человека, на чьи решения можно было влиять шантажом, например, похитив родственника. Высокопоставленный дед при согласии  правоохранительных структур использовал весь свой административный ресурс, чтобы следователем назначили лучшего из имеющихся. Так Райенвальд узнал, что он лучший.

Сенатор же, похоже, развернул поисковую деятельность, пытаясь загладить чувство вины, ведь он собственноручно посадил единственного внука. Юнец будто нарочно раздражал деда бесконечными выходками, то попадаясь с наркотиками, то попадая в ДТП. Последняя авария, с места которой внук пытался сбежать, не прошла для сенатора бесследно: при столкновении второй водитель получил ранения, хорошо не смертельные. Взбешенный дед, которого затравила пресса, не нашел ничего лучше, чем отправить внука на перевоспитание. В тюрьму. Рассчитывая, вероятно, что тот тихо отсидит годик в корпусе для элитарных заключенных при полном расположении администрации, и выйдет смирным порядочным человеком. Однако после выхода из заключения внук пропал. Сенатор решил, что он обиделся, но внук не выходил на связь ни с друзьями, ни с родней. Сенатор обратился в частное сыскное агентство, которое лишь тянуло из него деньги, не принося результатов, и в конце концов, пользуясь связями, обратился в Следственный комитет.

Все это Райенвальд узнал в ходе доследственной проверки, преимущественно из прессы и от так называемых частных сыщиков, которые за все это время умудрились выяснить лишь то, что внук пропал сразу после освобождения. Дилетанты. Всего за несколько дней, используя стандартный алгоритм поиска, Райенвальд нашел пропавшего высокородного потеряшку в индийском ашраме, куда тот сбежал от разочарования в жизни и в деде-сенаторе. Однако начинался поиск с места, где последний раз видели отмотавшего срок мажора – с тюрьмы города Шушмора.

В это время всплыли болотные люди, и следователь, будучи в городе, уделил внимание и мумиям. Сначала, чтобы исключить, что одна из них – внук сенатора, а затем уже из принципа. Слишком упорно все в этом городе отрицали возможность массового убийства. И слишком препятствовали тому, чтобы Райенвальд убедился в этом факте лично. Теперь вот и трупы пропали при совсем уж нелепых обстоятельствах, а Туманов, шеф полиции, обещавший ему протокол осмотра тел, завидев Райенвальда, сбежал на улицу общаться с прессой, а потом уехал по якобы неотложным делам. Следователь решил, что просто обязан разобраться в этом деле.

Они вышли из закусочной и Райенвальд, все еще погруженный в размышления, достал из кармана зажигалку и сигаретную пачку.

– А скажите, многоуважаемый Пинкертон, это не те ли у вас коричневые вишневые сигареты? – Колчин засунул большие пальцы за пояс джинсов и пару раз перекатился с пятки на носок. – Я бы угостился.

– Вы же, кажется, в прошлый раз сочли их недостаточно мужественными, – усмехнулся следователь.

– Кто? Я? Да быть такого не могло, зуб даю, вы меня неправильно поняли, – побожился журналист, ухмыляясь. – Вишня – очень интеллигентный, не побоюсь этого слова, интеллектуальный вкус, – сообщил он, широко улыбаясь и в своей нарочитости даже не скрывая попытку подольститься.

– Даю не больше одной, у меня всего три осталось, – протянул Колчину пачку Райенвальд, давая понять, что помнит: журналист от скромности не умрет.

– О, это не вишня! – заявил Колчин, извлекая коричневую палочку из упаковки-кисета. – Да что это у нас тут? Сигарилла? – понюхал он. – Медовая?

– Медовая мне не понравилась, мед забивал вкус табака, – сказал Райенвальд. – Эта с ромовой пропиткой.

– Но тоже подслащенная, – вынес вердикт журналист, щелкая зажигалкой и затягиваясь.

– Что чувствуете? – поинтересовался следователь, тоже делая затяжку.