Идеальная любовница

Ковер был новый и чересчур ворсистый. Запах краски и щекотка в носу мучили Габриэллу всю дорогу. А тут еще этот ужасный костюм! Розалинда настояла на том, чтобы она надела турецкие шаровары и шифоновую блузу, которая была такой тонкой, что все тело чесалось. Но вершиной несчастий были толчки и удары, которые девушка то и дело получала, пока ее вытаскивали из экипажа и заносили в боковую дверь отеля. Потом ковер положили на лестницу, и острые ребра ступенек впились Габриэлле в бок. Но сущий ужас она испытала, когда ковер, чуть наклонив, понесли наверх. Габриэлла заскользила внутри и едва не выпала из своего убежища. Вот тут-то на помощь и пришел густой ворс, который так досаждал ей. Она, ломая ногти, ухватилась за шерстяные нити и сумела удержаться внутри. Какое счастье, что скоро ее мучения закончатся!

Габриэлла собралась с мыслями и сосредоточилась на том, что она будет делать, когда ковер раскрутят. Итак, она должна сесть, встряхнуть длинными прядями египетского парика и улыбнуться ему. Улыбка — ключевой момент, так сказать, прелюдия к предложению мира. А потом? Потом она будет действовать по обстановке.

Сесть, встряхнуться, улыбнуться… Габриэлла твердила эти слова как заклинание. Но вот, наконец, она услышала приглушенный плотной тканью стук в дверь, и сердце ее бешено заколотилось. Звук голосов, один из которых принадлежал Питеру, успокоил ее. Сейчас все решится!

— Подарок вашей светлости, — скороговоркой выпалил Гюнтер, и ковер осторожно опустили на пол.

— Что за черт? Ковёр? — голос Питера звучал теперь совершенно отчетливо. — Постой-ка, да ведь я тебя знаю! — воскликнул он, узнав дворецкого Розалинды. — Бог мой, как ты тут оказался?

Но Гюнтер, которому было приказано не слушать никаких возражений, уже разворачивал ковер.

Все закружилось, затем воздух и свет обрушились на Габриэллу едва не потерявшую сознание. Какое-то время она лежала, пытаясь восстановить равновесие, потом резко села, отбросила с плеч локоны экзотического парика, чихнула и улыбнулась… четверым изумленным мужчинам.

Глава 20

Габриэлла оцепенела, разом охватив взглядом всю комнату. Питер, еще трое мужчин, карты на столе, запах виски и сигарный дым… И после этого Розалинда еще будет утверждать, что у нее не бывает осечек!

— Что за дьявольщина? — Питер вскочил, Опрокинув стул на пол.

Черный парик сбил его с толку, и он не сразу сообразил, кто перед ним. Ошеломленно моргая, он уставился на незнакомую женщину и вдруг узнал ее! Да это же Габриэлла! Но что она здесь делает… и почему в таком экстравагантном виде? Он схватил свой пиджак и ринулся к жене, лихорадочно соображая, что делать. Первым порывом было желание немедленно выставить ее за дверь, но как отправить Габриэллу восвояси в этой одежде? Накинув пиджак на плечи девушки, Питер оглянулся на Приятелей и увидел, что Кэттон уже поднимается со своего места, пожирая Габриэллу глазами. Времени на раздумье не было, сначала необходимо избавиться от них! — Э-э, полагаю, это чья-то неуместная шутка! — гневно заявил Питер, и злость его была неподдельной. — Боюсь, нам придется закончить игру в другой раз. Прошу прощения, джентльмены.

Друзья тут же повскакивали на ноги, набрасывая пиджаки и на ходу хватая шляпы. Лицо Питера пылало, глаза горели яростью, так что никому и в голову не пришло отпустить шуточку по поводу «подарка».

Мужчины столкнулись в дверях, стремясь как можно скорее покинуть номер, в котором творятся такие странные вещи, и только Кэттон рискнул задержаться. Его плутоватая ухмылка от уха до уха ясно давала понять, что он тоже узнал новоявленную графиню Сэндборн.

Когда дверь за приятелями, наконец, закрылась, Питер плюхнулся на диван и обреченно посмотрел на жену. Габриэлла уже успела отбросить его пиджак в сторону и теперь снова сидела перед ним в своем шокирующем наряде. Под прозрачной блузкой не было ровным счетом ничего!

— Ты что, окончательно лишилась рассудка? — взревел Питер. — Что ты вытворяешь? Как ты посмела явиться сюда?

На лице Габриэллы застыла издевательская улыбка. Она так затвердила свой урок, что теперь просто не могла перестроиться. А Питер… Питер не отрывал глаз от ее груди, соблазнительно подчеркнутой мягкими складками ничего не скрывающего шифона. Потом взгляд его переместился к кокетливо обтянутым шароварами бедрам. Турецкие шаровары, расшитые блестками и жемчужинками, поверх были украшены золотой цепочкой. Габриэлла выглядела как царевна из арабской сказки или какая-то экзотическая птица неведомым ветром занесенная в туманный Альбион.

— Извини, если я смутила тебя, — виновато проговорила она. — Но ты сам виноват. Если бы ты…

Он не дал ей договорить.

— Смутила? Черта с два! С чего бы это мне смущаться, а? Разве только из-за того, что моя жена вдруг решила напялить на себя одежду, годящуюся лишь для борделя, закаталась в ковер и объявилась в гостиничном номере, битком набитом мужчинами? Ну, что ты, дорогая, это не вызвало у меня и тени смущения.