Идеальная няня

– Да, о детях, с которыми я сижу. Я за ними приглядываю. И можете мне поверить, моя хозяйка очень довольна тем, как я воспитываю ее детей.

Их попросили подождать за дверью, пока они будут совещаться. Луиза поднялась и послала членам комиссии улыбку, казавшуюся ей воплощением светскости. В коридоре, глядя в окно на баскетбольную площадку, Стефани продолжала глупо хихикать. Слишком полная и слишком высокая, с завязанным на макушке хвостом она выглядела комично. На ней были короткие пестрые шорты, делавшие ее задницу необъятной. Торжественная атмосфера заседания ничуть ее не испугала, только нагнала на нее скуку. Она ни капли не боялась, напротив, ухмылялась, как будто все эти училки в старомодных мохеровых свитерах и бабушкиных косынках были бездарными артистками и разыгрывали перед ней нудную пьесу.

Стоило Стефани покинуть зал, как к ней вернулось хорошее настроение и привычная бравада неисправимой двоечницы. Она хватала за руки ребят, выходивших из класса, подскакивала к ним, а одной застенчивой девочке прошептала что-то на ухо, отчего та, не сдержавшись, фыркнула. Луизе хотелось влепить ей пощечину, задать ей хорошую трепку. Должна же она наконец понять, каких унижений, каких жертв ей стоило растить такую дочь, как она. Нюхнула бы она, чем пахнет материнский пот! Ей хотелось передать Стефани свои страхи, вырвать ее из состояния идиотской беззаботности. Обратить в труху все, что еще оставалось от ее детства.

В шумном коридоре Луиза еле сдерживалась, чтобы не показать, как ее трясет. Она только прикрикивала на Стефани, требуя, чтобы та замолчала, и все крепче сжимала пальцами пухлое запястье дочери.

– Вы можете войти.

Классный руководитель просунул голову в дверь и пригласил их вернуться в зал. Они совещались не больше десяти минут, но Луиза не догадалась, что это дурной знак.

Мать с дочерью вошли, и он сразу взял слово. Стефани, объяснил он, дурно влияет на весь класс, и им не удается с ней справиться. Они приложили все старания, перепробовали все педагогические методы, но не добились успеха. Они исчерпали все свои возможности. Чувство ответственности не позволяет им превращать в заложников весь класс. «Не исключено, – заключил он, – что для Стефани будет лучше, если она перейдет учиться в другую школу, в своем районе, в более привычном для нее окружении, в понятной системе координат. Вы понимаете?»

На дворе стоял март, но зима не желала отступать. Казалось, холод будет длиться вечно. «Если вам требуется помощь для решения организационных вопросов, этим займутся специальные сотрудники», – добавила консультант по профориентации. Луиза ничего не понимала. Стефани отчислили.

В автобусе по дороге домой Луиза молчала. Стефани сидела в наушниках и ухмылялась, глядя в окно. Серой улицей они шли к дому Жака. Проходя мимо рынка, Стефани задержалась, рассматривая заполненные прилавки. Луизу охватила ненависть к дочери, к ее беспечности и подростковому эгоизму. Она схватила ее за рукав и с невероятной силой и грубостью потащила за собой. Ее душил черный-пречерный гнев, выжигая внутренности. Ей хотелось вонзиться ногтями в рыхлую плоть дочери.

Она толкнула калитку и, едва заперев за собой дверь, набросилась на Стефани с кулаками. Сначала она била ее по спине, лупила что было сил, и Стефани упала на пол, съежилась и закричала. Луиза продолжала ее бить. В ее хрупком теле проснулась неведомая мощь, и она хлестала дочь по щекам, драла за волосы, отрывая от головы ее руки, которыми та пыталась защититься. Она наотмашь ударила ее по глазам, обозвала последними словами и расцарапала до крови. Когда Стефани перестала двигаться, Луиза плюнула ей в лицо.

Жак с улицы услышал шум и подошел к окну. Он видел, как Луиза учит дочь уму-разуму, но не стал вмешиваться.

* * *

В доме поселились умолчания и недосказанности, делая атмосферу невыносимой. Мириам держалась с Луизой подчеркнуто отстраненно, хоть и старалась не показывать этого детям. Она разговаривала с ней сквозь зубы, сводя все их общение к четким инструкциям. Она следовала совету Поля, который настойчиво повторял: «Она нам не друг, а нанятый работник».

Женщины больше не пили вместе чай, Мириам – за обеденным столом, Луиза – прислонившись спиной к кухонному. Мириам больше не нахваливала няню: «Луиза – вы просто ангел»; «Луиза, второй такой, как вы, нет на свете». Она больше не предлагала ей прикончить в воскресенье вечером бутылочку розового, дремавшую в глубине холодильника. «Дети смотрят кино, так почему бы нам не позволить себе маленькое удовольствие?» – раньше говорила она. Теперь, стоило одной зайти в комнату, вторая тут же из нее выходила. Они все реже оставались наедине, выделывая сложные па, лишь бы избежать присутствия друг друга.

Наступила весна – бурная, долгожданная. Дни становились длиннее, на деревьях распускались первые почки. Теплая погода ломала зимние привычки и гнала Луизу с детьми на улицу, в парк. Однажды вечером она попросила Мириам отпустить ее пораньше. «У меня свидание», – взволнованно сообщила она.