Идеальная пара

Полагавшийся Робби гонорар за фильм, в котором он снимался, должен был составить около ста тысяч – неплохие деньги для актера, который не входил в шестерку самых высокооплачиваемых звезд Голливуда, примерно в два-три раза больше, чем он получал дома. Фелисия подумала об аренде дома, об оплате услуг повара, горничных, садовника, рабочего, который приходил чистить бассейн и мыть машины, о расходах на вечеринку, которую они устраивали в честь Рэнди Брукса, не говоря уже о других расходах, неотъемлемых от их положения звезд, и поняла, что деньги, которые Робби получит за участие в своем пиратском фильме, уже потрачены – их едва хватит на жизнь в ближайшие несколько месяцев.

Она попыталась представить себе, на чем можно было бы сэкономить, но ничего не смогла придумать. Теперь она расплакалась по-настоящему.

– О Боже мой! – простонала она. – Это я одна во всем виновата.

– И вовсе не ты одна, Лисия. Мы оба в этом виноваты. Ты же уже все обсудила с этим чертовым доктором Фогелем. Играть «Ромео и Джульетту» была наша общая идея. Но спектакль провалился задолго до того, как мы приехали в Сан-Франциско. Мы оба опростоволосились. Так что, пожалуйста, перестань плакать.

Но она никак не могла остановиться. Если бы она не настаивала, чтобы они вместе играли в этой пьесе; если бы не убеждала себя, что играя каждый вечер любовников на сцене, они вновь станут любовниками в жизни; если бы она оставила все как есть…

– Я могла бы продать свои драгоценности, – пробормотала она.

– Спасибо, дорогая, но я не хочу даже слышать об этом. Я сказал, что найду выход, и я это сделаю.

Он встал, подошел к шезлонгу и, подняв Фелисию, заключил ее в объятия. В его надежных руках у нее появилось ощущение, что все будет хорошо как прежде – они вернутся домой, процедура развода наконец завершится, они купят себе симпатичный маленький коттедж поблизости от того места, где Робби будет учиться летать, Порция переедет жить к ним, и прошлое со всеми провалами и проблемами будет забыто.

Он поцеловал ее сначала нежно, потом его губы прижались к ее губам с все возрастающей страстью. Фелисия закрыла глаза и подумала, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз вот так же целовал ее.

Впервые Робби по-настоящему поцеловал ее в гримуборной во время репетиции «Гамлета» в Стратфорде. Офелия была ее первой «серьезной» ролью после многих лет головокружительного, но легкого успеха в качестве инженю в легковесных комедиях Гая Дарлинга. Роль Гамлета была одной из первых заявок Вейна на звание великого актера; он намеренно выбрал ее, чтобы посостязаться с Филипом Чагрином спустя всего два года после того, как большинство критиков признали Чагрина «лучшим Гамлетом века».

Фелисия никогда не знала ничего похожего на страсть, которая пробуждалась в ней, когда она играла вместе с Робби. В первый раз оказавшись с ним на сцене, она почувствовала, как магическая искра пробежала между ней и им, между ними и зрителями; сила ее была так велика, что Фелисия вдруг взмокла от пота, ее грудь начала вздыматься, будто она только что занималась любовью. Когда Робби прикоснулся к ней кончиками пальцев в их первой сцене, она вздрогнула как от удара, ее глаза широко раскрылись под воздействием проснувшегося в ней вдохновения, вдохновения, которое время от времени покидало ее, как это случилось в Сан-Франциско в «Ромео и Джульетте», когда она считала, что оно с ней, но, обнаружив его отсутствие, застыла на месте…

В те годы Фелисия была молода, замужем, и так стремилась затащить Робби к себе в постель, что вовсе не удивилась, когда он наконец заключил ее в объятия и поцеловал. Удивительно было то, что он так долго медлил. Она помнила, что в то время он был крашеным блондином, коротко стриженным и болезненно худым, потому что решил, что Гамлет должен быть непременно худым и изможденным, как студент, приехавший домой на каникулы, и неделями морил себя голодом.

– О Робби, – прошептала Фелисия, – я так люблю тебя! – и тут она увидела краем глаза, что Рэнди внимательно смотрит на них, будто это была финальная сцена фильма; на его лице отражались зависть и неподдельный интерес, но не было ни тени смущения.

«Черт бы тебя побрал! – подумала она. – Мог бы по крайней мере отвернуться». – Она почувствовала, что ее тело становится податливым в объятиях Робби, уступая ему. В этот момент она почему-то с тревогой подумала, что Рэнди, а не ей Робби рассказал о своих учебных полетах. Она отругала себя за такие глупые мысли. Рэнди был их другом, Рэнди оплатил ее лечение, Рэнди всегда охотно возил ее, куда она просила, на своем ярко-красном автомобиле с откидным верхом, шутил, рассказывал ей последние сплетни, даже помогал ей выбирать наряды… Что могло быть естественнее для Робби, который всегда полагался на своих друзей таких, как Тоби Иден или Гай Дарлинг, довериться соседу – особенно в тот момент, когда она оставила его одного в кризисный для них обоих период жизни?