Идеальная секретарша

Альбертина была красивой и экстравагантной женщиной. Кроме того она была известна – и не только в Риге – в ее изделиях щеголяла московская артистическая элита, а показ ее моделей на выставках всегда проходил при неизменном успехе. Анна когда-то писала о ней очерк для московского журнала – это был не очерк даже, а какая-то ода. Ода – женщине, у которой руки растут там, где им и положено расти. Альбертине очерк тогда понравился и, время от времени, она встречалась с Анной. Правда, всегда случайно, но если такая встреча происходила, то они обязательно заходили в кафе поболтать об успехах. Разумеется, не об успехах Анны, а только об успехах Альбертины. Но Анна симпатизировала этой женщине и прощала ей ее эгоизм.

И на этот раз Альбертина была рада Анне, она бросила пучок сухих цветов в угол и носком модного сапога отшвырнула ворох своих кожаных шедевров, предназначенных для витрины, этим жестом показывая Анне, что в данный момент это не самое важное. Важное – их встреча.

– Зачем тебе какие-то манекены, – сказала Анна, указывая на безголовое туловище, одетое в кожаное пальто чернильного цвета, – ты сама могла бы время от времени стоять в витрине, кстати, это сейчас очень модно – живые манекены… А эффект был бы потрясающий.

– Тебе нравится это пальто? – не реагируя на реплику Анны спросила Альбертина. – Посмотри теперь как я в нем выгляжу. – И Альбертина набросила на плечи свое фиолетовое чудо… Затем она продемонстрировала все модели, предназначенные для витрины и Анна уже пожалела, что была излишне щедра на похвалу – Альбертина слишком увлеклась показом, а Анна не располагала временем. Но вот художница, наконец, спохватилась и бросила свою очередную модель в дальний угол салона и взглянула на ручные часики:

– Да ты ведь не знаешь мою главную новость – у меня тут квартира рядом. Ты же не видела мою новую квартиру? – Завопила она и потащила Анну к двери в глубине салона. Альбертина забыла, что Анна не видела и ее старую квартиру… Толкнув дверь, они очутились на полутемной лестничной площадке и поднялись на третий этаж.

– Ремонт я закончила и могу теперь принимать гостей. – Тараторила Альбертина и распахивала перед Анной все новые и новые двери уже в квартире. Квартира очень понравилась Анне, такой планировки двухкомнатной квартиры она еще не видела: дом старый, потому и планировка такая оригинальная и столько подсобных помещений – объяснила самой себе тогда Анна. Угостив Анну чашкой кофе и крошечной песочной корзиночкой, размером со старую пятикопеечную монету, Альбертина заторопилась обратно в свой салон и Анне пришлось буквально проглотить эту миниатюрную корзиночку целиком, отчего она даже рассмеялась, представив себя со стороны. Если честно, то встреча тогда оставила неприятный осадок, и не только потому что Альбертина не дала Анне рта раскрыть – так было всегда во время их встреч, – но еще и потому, что эта чашка кофе больше походила на милостыню, а не на угощение – Анну тогда покоробило именно это. Однако на прощанье Альбертина мило пригласила Анну на презентацию своего салона и даже подписала ей именной пригласительный билет.

… Презентация была шумной и бестолковой – море шампанского, какие-то полупьяные фотографы, которые, помнится, облили Анне платье, а пока они долго извинялись, Анна успела от них устать, вот тогда к ней и подошел седоватый мужчина и предложил спасти от назойливых и бесцеремонных мужиков. Анна тотчас же согласилась и они просто сбежали тогда с этой презентации. И только в кафе, куда они зашли посидеть, мужчина представился: Бруно Свенсон – художник из Гетеборга…

Говорил Бруно по-русски с явным трудом, тщательно подбирая слова и долго раздумывая при ответе, но это совсем не раздражало Анну, а как раз наоборот придавало их разговору какую-то значительность и даже монументальность. Встречались они после рождественских праздников почти каждый день – в течение всего января, а потом Бруно внезапно уехал и через короткое время прислал Анне официальное приглашение в гости…

… Ездила она потом в Швецию много раз, особенно часто бывала в Гетеборге, где у Бруно был свой большой дом, в котором он проживал со своей собакой – черным лабрадором, которого так и звали – Блэк. В Стокгольме же у Бруно была квартира с мастерской – почти целый этаж большого и мрачного дома. Жил там и кот – норвежской лесной породы. Кот был ленив и флегматичен, кажется, что он полностью копировал Бруно – тот тоже был флегматичен, хотя, отнюдь не ленив.