Альтернативная личность

Александр Диденко Альтернативная личность

А был ли мальчик?

* * *

— Тук-тук, кто к вам пришел? — Андрей приоткрыл дверцу, протиснул в нее картонного мальчика. Мальчик зашуршал валенками по коробке, смялся в пояснице, пнул бумажную урну. Урна выскочила за коробку, упала на ватный снег: — Дзинь, — сказал Андрей.

— А знаешь, — предложила Катька, — пусть он будет хулиган.

— Хулиган? — спросил Андрей. — Он уже какой хулиган! — Андрей прижался к супруге, погладил тугой живот, заелозил ухом.

— Балуется? — спросила Катька и засмеялась.

— Еще как! — Андрей улыбнулся. В животе не было слышно ничего.

— Погаси свет, — шепнула Катька.

На елке перемигивались пластмассовые свечи. Счастливо пахло хвоей. Через несколько дней закончится год, и новый они встретят втроем. Теперь втроем. И бабушка придет. И будет помогать. C нее станется. И уже приготовлены мягкие теплые пеленки, и тонкие — из ситца, и распашонки, и чепчики со швом наружу, и одеяла байковое да ватное теплое с голубой лентой — везти из роддома. И детское мыло земляничное тоже ждет. И — конечно же! — уголок с шитьем по двум сторонам. Андрея в нем получали. Андрейку. А бабушка привезет бутылочки и соски. Плюс кроватка. Вон она, кроватка, в детской. Дожидается розового мальчика. А потом — не сразу, через некоторое время — станет шумно в этих трех замечательных комнатах.

— Погладь меня, — попросила Катька.

Андрей погладил. Поцеловал две пуговицы на животе. Подумал, облобызал третью.

Это будет их последний выход. Бездетный, в смысле. А на неделе нужно будет ехать в больницу. Там ждут. И направление дали.

Андрей перенес супругу на диван, укрыл пледом, прошел к окну. Пять часов, а уже темно. Ночь, в застывших лужах полыхают рекламные огни, дробятся, рассыпаются в бисер, скачут по троллейбусным проводам, непрошеные ломятся в жилища, умирают на потолке. Андрей поежился. В приоткрытую форточку тянуло поздним декабрем: нужно проветрить комнату впрок, на полгода — мальчику потребуется свежий воздух. Да, мальчику.

— Не опоздаем? — спросила Катька.

— Ветлины все равно придут последними.

Андрей включил свет, бросил в коробку картонные санки, картонного мальчишку, раскрыл стенной шкаф — запах лаванды скользнул из трикотажного сумрака, занервничал, на цыпочках метнулся к дивану, поплыл к окну. Катька потянула носом.

Нужно собираться.

— Поднимайся, — Андрей погладил Катькино колено.

— Еще минутку, — отозвалась она под пледом, поджимая ноги. — Который час?

Андрей не расслышал. Сирень, два смешных зуба, травинка, кружевной воротничок, челка на левом глазу — на правом, если на фотографию смотреть по эту сторону. Школьница. Снял с гвоздика, дунул, отер рукавом стекло. Красивая.

— Знаешь, он шевелится… — просипело под пледом. — Пяткой уперся… А давай не пойдем. — Плед порхнул на спинку дивана. — Опять Ветлины поругаются… Вот здесь потрогай, чувствуешь?

Бодро каталось под пуговицей — мальчику передалось Катькино волнение. Или предчувствие? Андрей готов был согласиться и не идти — черт с ними. Но…

— Вставай, — сказал он. — Обещали, нужно быть.

— Минутка кончилась? — Катька протянула руки. — Поднимай…

Хлопнула, задребезжала кабина лифта. Держась за руки, они вышли в ночной воздух. «Как колотится, — испугалась Катька, — как колотится!»

— Я перчатки забыл, — сказал Андрей, и Катька вздрогнула: мальчик побежал далеко-далеко куда-то. — Постой здесь, я сейчас… Нет, не пойду — не буду возвращаться!

— Сходи, сходи, — настояла Катька. — И в зеркало глянь… — Мальчик затрясся, будто сошедший с рельсов локомотив. Катька запустила руку под шубу, погладила живот. Мальчишка замер, прислушался. Пнул, пошел в обратную сторону. Легко пошел. Остановился. Прилег на лужайку. Задремал, подрагивая ножкой.

Вернулся Андрей. Они нырнули в арку, пересекли Дежнева.

— Глянул? — спросила Катька на остановке. Андрей поднял бровь. — В зеркало, — напомнила она.

— А, понял… — бровь скользнула на место. — Забыл.

Мальчишка вскочил с травы и затрясся в предчувствии.

* * *