Идеальная совокупность. Том 1

Петя — славный парень, и глупым его не назвать, но с ленцой. Развиваться профессионально ему неохота. На фига, если можно довольствоваться навыками, обретёнными на старте? Малейший отход от шаблона его озадачивал, но в уныние не ввергал. Чего париться? Всегда же можно попросить помощи у многомудрого Александра Михайловича!

Сейчас в Петином производстве по его меркам дело повышенной сложности. УУМ Цепляев на своем участке выявил торговку суррогатным алкоголем. Фигурантка была из особо отъявленных. Свою квартиру она превратила не просто в цех кустарного производства водно-спиртовой смеси, не отвечающей, говоря языком протокола, «требованиям безопасности жизни и здоровья потребителей», а в цитадель. Железная дверь, два замка, мощный засов, стальная цепочка.

Милиционеры прибыли к Чечевицыной во всеоружии: с постановлением суда на обыск и письменным поручением следователя. Представились, разумеется, страждущими опохмелиться. Лицедействовали убедительно, маркитантка купилась, залязгала запорами. Приоткрыв дверь, увидела кокарды, ахнула и бросилась закупориваться, чему Цепляев воспрепятствовал. Завязалась яростная борьба за инициативу. Лейтенант просунул руку в проём, пытаясь нащупать цепочку. Чечевицына сбегала на кухню, вернулась с ножом и дважды полоснула лезвием по запястью участкового, присовокупив к имеющейся двести тридцать восьмой[87] статью о применении насилия в отношении представителя власти. Учитывая особую дерзость, сорокапятилетнюю несудимую тетку арестовали.

Вину злодейка не признавала по обоим составам. Отрицала очевидное. Мало ей было своей дури, так её ещё подпитывала сумасбродная адвокатесса Агнесса Витальевна Ранжина, оплачиваемая государством.

Срок следствия близился к концу, пора предъявлять обвинение в окончательной редакции. Сегодня первая «примерка». Кораблёв зримо представлял, каким малосъедобным полуфабрикатом его угостит подчинённый.

С учетом жёсткого цейтнота так и подмывало перебить аудиенцию на другой день. Но Петя только обрадуется отсрочке. С него взятки гладки. Он дисциплинированно явился с делом наперевес, а занятой начальник не соизволил его принять. Можно с чистой совестью возвращаться в тихую заводь «филиала» и до конца рабочего дня резаться в «Кваку»[88].

— Давай флешку! — метнув взгляд на часы, Кораблёв установил себе лимит времени.

По ходу чтения исправлял ошибки, сырые места выделял цветом, неудачные фразы — жирным шрифтом.

— Здесь не то… Надо так… Мысль вот такая будет… развивай… В слове «категорической» зачем три «и»? А тут нужна ссылка на закон «О милиции»… Где ты потерял мотив? Похожие ситуации у тебя, Пётр, были… Действуя на почве личной неприязни к сотрудникам милиции, возникшей в связи с привлечением к уголовной ответственности, а также, чтобы не допустить проведение обыска, умышленно… И так далее. Всё понятно? Иди, дорабатывай!

В норматив уложился. Следующую «примерку» назначил на завтра. Хоть на одну клеточку, но двинул фигуру вперёд. Как мешкотно они двигаются…

Закурил, и тут вновь тягучий стон дверной пружины. В притвор бочком всунулся следователь Холодков. У этого юниора типаж «мальчиша-плохиша». Прозрачные глаза с нагловатым прищуром, белый шрамик разорвал левую бровь, щербина меж верхних резцов, косая челка, оттопыренные уши. Он тоже пассажир не случайный, хотя его блат уровнем ниже. Родня в макушке облздрава. Его плюсы — шустрый, контактный, не обидчив на критику. Минусы — верхогляд и по части теории хромает.

— Слушаю тебя, Антон.

— Александр Михайлович, вчерашнего бомжа вскрыли. Причина смерти — ЧМТ.

— Падение с высоты собственного роста исключается?

— Он покоцанный капитально. Кровоподтеков на лице полно.

— А рёбра?

— Рёбра целые.

Щурясь от дыма лихо закушенной сигареты, Кораблёв дотянулся до факса (перспектива вернуть нормальный телефон вместо оккупировавшего четверть стола «гроба» пока отсутствовала). По памяти набрал номер. Хотел лично поговорить с судмедэкспертом, но лаборантка Надюша, обладательница медового голоска, поведала, что Василий Васильевич в морге, вскрывает. Трубка вернулась в гнезда громилы «Панасоника».

— Дай постановление о возбуждении. Так…. Место, время, данные о личности, телесные, причина смерти… Антон, какой у нас месяц на дворе?

— Сентябрь, Александр Михалыч, — странный вопрос вызвал удивление.

— А почему у тебя до сих пор февраль?

— М-м-м, — секундная заминка, и ушлый Холодков придумал отмазку. — С прошлого постановления осталось!

— Ну, это в корне меняет дело, — усмехнулся Кораблёв. — Ладно. Перепечатывай и возвращайся. Нет, замазать нельзя. Приходи сразу со статкарточками. Не суетись. Мне всё равно с Василь Васильичем надо пообщаться. Ты когда его видел?

— Полчаса назад.

— Как он?

— Захмелённый, но в уме.

— Надо его выцепить, пока под стол не свалился.

Мэтр судебной медицины квасил вторую неделю. Мудрёная система, по которой он обычно выходил из пике, на «полтешок» уменьшая ежедневную дозу, на сей раз холостила. К обеду Перфилов неизменно оказывался пьян в лоскуты.