Идеальная совокупность. Том 1

— А кому такое «гэ» отдадут? Манюне Горобец? Она ещё маленькая. О! Окуневу Алексею Романычу! Отмороженных — к отмороженному. Он порвёт нас с тобой, как Тузик грелку! Хе-хе-хе… И ещё частник в область загонит!

Просунув ладонь за борт пиджака, Кораблёв мял левую сторону груди. Там было горячо, там клокотала обида.

Неужели их многолетняя дружба для Серёги — пустое место? Неужели он не поможет? Сколько водки выпито вместе! Сколько тайн сердечных друг дружке доверено!

«Миллион раз я его выручал!» — негодовал следственник и не грешил против истины.

В разгар масштабной кампании по борьбе с укрывательством преступлений, дал возможность уйти в отпуск и отсидеться в тихой гавани.

Когда с приходом нового генпрокурора началась охота на других ведьм, фсиновских[84], тоже основной удар на себя принял.

«А не по службе? Когда ты, Серёга, бухой, отоварил мужа любовницы, кто статус-кво восстанавливал? Я скандал замял. Тебе даже услуги стоматолога для пострадавшего оплачивать не пришлось».

Язык не поворачивался выпрашивать поблажку. Товарищеские отношения предполагали, что Аркадьич по интонации, по взгляду обязан понять, как необходима его помощь.

Прокурор отмалчивался, прикидываясь, будто тема разговора исчерпана.

Вместо того чтобы ниже склонить голову, Кораблёв выпалил зло:

— Самандаров продал дело. Помяни моё слово, Аркадьич, подведёт он тебя под цугундер.

— Какьие вашьи доказателства?! — прокурор сымитировал акцент Шварценеггера из «Красной жары».

Он развалился в кресле, уверенный в своей правоте и силе. По дороге домой, следуя традиции, он завернул в придорожное кафе к Фирузу. Хозяин подал почётному гостю фирменный шашлык, к нему — сто пятьдесят армянского. Оттого Аркадьич благостен.

Но скажи ему слово поперёк, взорвётся, как порох. Оправдывая свою фамилию, попрёт буром. Перед начальством робок Аркадьич, но с остальными прочими бывает буен. Особенно, когда подвыпьет.

Так и разъехались, каждый при своей правде.

…Кораблёв счистил растерзанные лепестки глазуньи с тарелки в мусорное ведро. Тарелку с резким звяканьем поставил в мойку.

— Саша, ты с гостями определился? В «Бегемоте» спрашивают количество мест, — видя настроение мужа, Оля проявляла максимум деликатности.

Кораблёв насупился. Ещё один гемор. Как некстати этот день рождения! Но закукливаться в коконе нельзя. Правила приличия обязывают быть компанейским. Уважаемые люди обидятся, если их не пригласить. Они и подарки, и добрые пожелания приготовили.

— Пока не могу сказать, — интонация у виновника неотвратимо надвигающегося торжества отстранённая.

— Когда скажешь?

— В обед позвоню.

— Позвони обязательно. Ну, что ты какой грустный, Шур ик? Всё образумится, — Оля сзади мягко обняла мужа, прижалась, подбородок доверчиво устроила на плече.

— Ага, — замогильным тоном согласился Кораблёв.

Его так и подмывало съязвить: «Вместо днюхи буду барахло из кабинета перетаскивать! Аркадьич гонит, как собаку! Прикидывается, будто забыл, что в субботу у меня днюха! Хотя забыть не мог. Каждый год за праздничным столом ест за двоих, пьёт за четверых. И сейчас зван! Мстит! За что?! Я что ли придумал этот СК?»

На работу Кораблёв помчался наэлектризованный. Гнал, шугая пешеходов на «зебрах», зло сигналил мешкающим на светофорах «чайникам».

— Напокупали прав!

На стоянке у прокуратуры «Nissan Almera» Самандарова, чёрный, как мавр Отелло, с литыми дисками, соседствовал с незнакомым сереньким трёхдверным хэтчбеком «Opel Astra», имевшим транзитные номера.

Благодаря открытой форточке Кораблёв, дефилируя мимо здания, уловил обрывок разговора.

— … зимняя резина в подарок, — бубнил глуховатый голос.

— Щедро! А-ха-ха-ха! — в ответ рассыпался дурашливый смешок Рафы.

Весело ему — гондону. С утра уже кого-то окучивает, вспомнилось хлёсткое словцо, употребленное Коваленко.

Виктор Петрович к «допу» отнёсся на удивление лайтово.

— По факту это прокурорское дитятко. Погрозим тебе, Александр Михайлович, пальцем. Наказывать не будем. Следопыту твоему кварталку подрежем. В отчёт «допник» придётся поставить. Куда деваться? Ты мне серийщика, серийщика возьми!

Очередной день понесся вскачь. Бесконечные звонки, то тюлень позвонит, то олень. Люди, люди, люди. И каждому чего-то надо. Причём незамедлительно — вынь да положь. Ни один не собирался помогать в решении проблем, только обвешивал и обвешивал новыми.

Пачугу милицейских материалов притаранила прокурорская секретарша Эля, плюхнула на стол.

— Александр Михалыч, вы насчёт меня решили? — наращенные, загнутые кверху ресницы делали её похожей на белочку с конфетного фантика.

Кораблёв вздохнул, ещё один вопрос, требующий срочного ответа.

Эля просилась на должность специалиста. Ожидалось, что в СО при меньшем объеме бумажной работы зарплата секретаря будет выше, чем в прокуратуре.

Кораблёв пребывал в раздрае. Деловые качества Эльвиры его устраивали. Она — многоопытная, трудолюбивая, моторная, сто раз проверенная.